– И то верно, – кивнул князь. – Только жаль мне, Басов. Карлики у трона трутся, кто о своей казне лишь думает да честолюбие тешит. А на кого положиться могу – тех зови, не дозовешься. Вайсберг вон – вытащу его в Петербург, так приедет с неохотой да на первом же совете: “Дозволь, князь, к войску отбыть”. Я ему: “Куда спешишь, лучше твоего войска мало кто в Европе обучен да снаряжен”. А он мне: “Подготовки мало не бывает. Отпусти, князь, душно мне в Петербурге”. Барон фон Бюлоф. Какой рубака был, сердце золотое. Как Ливонскую войну закончил, говорит: “Отпусти, князь. Я рубиться мастак, а на парадах не обучен, строй тебе порушу”. Ты вон даже в страже командиром быть отказываешься. Эх, да на кого же вы…

Князь махнул рукой, снова наполнил кубок и осушил залпом.

– У великого князя много достойных и верных слуг, – сказал Басов.

– Знаю, – вздохнул князь. – Только карлики – они всегда в спину бить горазды. Не выстоять им без меня. Ладно, Басов, ступай. Хоть фехтованию обучи княжича – и то дело.

Прием давался во дворце наместника в Вышгороде – центральной части Таллина, расположенной на холме и возвышавшейся над остальным городом. Здесь еще при Ливонском ордене располагались административные здания и городской замок. Здесь стоял и дворец, который занимал теперь княжеский наместник. Здесь же располагались дома самых знатных рыцарей и духовенства.

Надо сказать, прием и бал давались отнюдь не потому, что обитатели дворца заскучали от безделья. Напротив, рабочий день наместника и его людей длился от зари до зари. Однако на первые числа августа были назначены выборы эстляндских депутатов в североросскую Думу, и наместник решил под таким невинным предлогом собрать наиболее влиятельных людей Эстляндии. Несмотря на относительную молодость, Оладьин оказался весьма опытным политиком и умело организовывал нужную расстановку сил в подвластных землях.

Петр сбился с ног, курсируя по залу. Хотя бал проводился по всем правилам – с танцами, угощениями и многочисленными развлечениями, – но он-то был “при исполнении”. В его задачу входило следить, когда наместник оканчивал переговоры с очередным гостем или гостями и неназойливо (а по возможности и скрытно для остальных) привести к барону следующих собеседников.

Список, кто и в каком порядке должен встретиться с Оладьиным, они с наместником составили накануне приема. Некоторые о предстоящих переговорах знали заранее, для других они должны были явиться неожиданностью – приятной или не очень.

За полтора месяца, что Петр служил при наместнике, он изрядно понаторел в делах Северороссии и Эстляндии. Неудивительно, ведь в вопросах управления территориями (или, как бы сказали в двадцатом веке, “гражданского строительства”) он действительно стал вторым человеком после наместника. Весь день он постоянно находился при бароне. В Нижнем городе, на улице Лай, ему был предоставлен в пользование конфискованный у одного из орденских чиновников дом. Там уже обитал небольшой штат слуг: повар, дворецкий, горничная… Хотя из-за многочисленных обязанностей по службе Петр появлялся там не слишком часто, порою даже ночуя во дворце, подобное повышение социального статуса очень льстило.

Сейчас Петр только что отвел к наместнику очередную группу купцов и смог ненадолго расслабиться – как минимум, минут двадцать были свободны.

– Господин Назаров, – окликнул его кто-то по-немецки.

Этим языком Петр владел еще неуверенно, хотя и быстро совершенствовался. Да и нельзя было иначе: большая часть населения Эстонии русского не знала совершенно, зато немецкий был распространен повсеместно. Петр оглянулся – с ним заговорил купец Петер Пеери, один из богатейших людей города и депутат недавно избранного магистрата. Рядом присела в изящном реверансе миловидная белокурая девушка.

– А, господин Пеери, – легко поклонился Петр, – рад вас видеть.

– Познакомьтесь с мой дочерью Анне, – произнес купец.

– Очаровательная девушка, – поцеловал руку юной прелестнице Петр.

– Для меня большая честь, – зарделась та.

– Что вы, это я счастлив познакомиться с вами. Своим присутствием вы украшаете наш бал, – принялся любезничать Петр, подбирая самые галантные из известных ему немецких слов.

– Дорогая, – вмешался купец, дождавшись окончания обмена комплиментами, – не найдешь ли ты лакея и не велишь ли ему принести нам вина?

– Да, папа, – Анне сделала книксен и упорхнула.

Петр проводил ее долгим взглядом. Но дело прежде всего: он сразу понял, что купец услал дочь, чтобы поговорить наедине.

– Великолепный бал, – произнес Пеери, беря Петра под локоть и жестом приглашая прогуляться вдоль колоннады. – Первый после падения ордена.

– Да, господин Пеери, нормальная жизнь восстанавливается, – улыбнулся Петр.

– Конечно, но еще очень много трудностей, – вздохнул купец. – Вы не можете устроить мне аудиенцию у наместника?