Спи сном невинности

под фиговым листком,

Изласканное и воспетое созданье!

Сбежавшая, представшая младенцем

На простыне песка, усыпанного желудями.

2.

Там, где язык без всякого предела

Наполнил комнату мужским рычащим воем,

А темнота развесила над ней

Корзинки змей,

Ей виделись не ноги, а колонны,

Не ноздри – два камина над лицом –

Напоминали чувствам притупленным

О воре подростковости, который

Ей полуснился в уходящем детстве –

Любовник океанского размера...

Нет, ревность позабыть его не может

Ни ради... Ревность жестко постелила

В ее ночи, когда-то мягкой, мягкой...

И насладилась ревность, а не он!

И в белом, с залитых луной подмостков

К амфитеатру, слыша плач прибоя,

Сбегала, плакала о краже сердца

Из тела... Из того, что брали, брали,

Кому не лень, без всякого предела,

И вот теперь разбойник и невеста

Тут празднуют подписанную кровью

Агрессию... И браки те, в которых

Достойной роли он сыграть не мог...

Удар по гордости: как разделить с ней

Ее святые грешные часы,

С химерой, с чудищем, крылами бьющим,

Бормочущим в припадке торжества?

3.

Две песчинки в одной постели,

Голова к голове, кружащей

В небе сны... А берег огромен,

Хоть и видится еле-еле.

Море скроет ночи падение.

Купол каждой ракушки глухо

Повторяет смертельность бабью

И мужское злое хотенье.

Позолота дня растворится

Под вуалью воды в закате.

Птичке хрупкой, ну как ей спокойно

Под крылом любовника спится!

Память завтрашнего полета

Поет коршуну об Эдеме

И о падали жирной щебечет,

И еще напевает что-то...

Так вот камень в холме затерян,

Так травинка мечтает вместе

С полем... Жаворонки – на воле.

И открыто воздуху тело.

И лежит она, так спокойна

В тайном этом инцесте (как с братом!),

Чтобы увековечить звезды,

Так невинна меж двумя войнами!

Да и он этой ночью бессонной,

Он все прежние призраки гонит,

И вражда в забытых глубинах

Своих мертвецов хоронит.

Бумага и палочки. Лопата и спичка.

Почему все новости, ставшие привычкой,

Не вспыхнут и душу мою не зажгут?

Был у меня дружок богатый когда-то,

И тело его любила я и то, что он – богатый.

Я жила в кошельке его и в сердце. Вот тут!

В постели я вертелась между ним и простынями,

Наблюдая за карими горящими глазами

Сквозь бумажку зеленую, ту, которая – фунт.

И до сих пор, чистя хозяйский камин, –

«Никогда, дорогой, – говорю я с ним, –

Не поздно забрать меня, ты ж обещал... а тут...»

Был бы у меня красивый и богатый,

Были бы деньги, – убежали бы куда-то

За радостью... С ребенком. (И ложечка во рту!)».

Глупым и пронзительным своим языком

«Ни ты, ни он» – царапаю я в воздухе пустом,

Пока пламя, вспыхнув, не опалит пустоту...

И вот – летящий в пожары канун

Смертей, одна за другой!

Когда один – из отвеку твоих -

Должен покинуть всё,

Дыханье львиное оборвать,

Угасить сиянье огней,

Тот из твоих бессмертных друзей,

Который будил голоса

Всех улетевших, сосчитанных душ,

Что – ракетами в небеса,

Он, тот, чей голос из бездны воззвав,

Последним эхом звучит,