– Ты! – процедил Гэвин сквозь стиснутые зубы.

Брови лорда Хедерингтона вернулись на место, а лицо его приняло расслабленное выражение. Язвительное обвинение Гэвина он оставил без внимания, он просто хмыкнул.

По-видимому, это хмыканье переполнило чашу терпения хозяина. Он подался вперед и вскочил на ноги. Расставив ноги на ширину плеч и слегка согнув в коленях, Гэвин, казалось, готовится перепрыгнуть через стол и сцепиться с Хедерингтоном. Стул за его спиной с грохотом опрокинулся. Гэвин не обратил на это внимания. Его сестра после десятилетнего пренебрежения снова появилась в его жизни. Насильственные действия против семьи отторгли ее от брата. Он не мог допустить, чтобы это произошло снова.

– Вон! – приказал он ее мужу. – Вон немедленно!

Роуз побледнела. Эдмунд сделал знак лакею снова наполнить его бокал. Остальные гости наблюдали и размышляли, не пора ли им незаметно удалиться. Губы лорда Хедерингтона изогнулись в презрительной ухмылке, но он не подчинился приказу Гэвина. Если бы не заметная дрожь в руках Хедерингтона, Гэвин мог бы подумать, что граф остался невозмутим. Остальные же сидевшие за столом заметили эту дрожь, и их взгляды выразили ужас при виде дрожащих пальцев Хедерингтона и угрожающего яростного лица Гэвина, потому что сейчас, именно сейчас, они подумали, даже были уверены, что он перескочит через стол и вцепится в бледную шею Хедерингтона.

Гэвин, конечно, подумывал об этом.

– Прекратите! – скорее выдохнула, чем произнесла Роуз.

Лакей поставил на место упавший стул, и Гэвин спокойно сел. Гости недоверчиво смотрели на него, не зная, что думать о его кажущейся безобидности.

– Моя… моя дочь Нэнси, – запинаясь, произнесла внезапно Роуз, – только что познакомилась с мистером Тисдейлом.

– Ах да, – сказала Нэнси громко, одарив всех присутствующих широкой улыбкой. – Отличная погода! Разве вы не говорили этого раньше, мистер Тисдейл?

Гэвин разжал свои кулаки, запоздало осознав, что девушка пытается рассеять напряжение.

– Я ничего такого не говорил, – послышался дребезжащий голос Тисдейла, будто слова Нэнси только сейчас дошли до его не слишком острого слуха. – На улице холодно, а здесь слишком жарко. Не могу крепко удержать трость в руке.

Мисс Стентон, а возможно, это была мисс Пембертон – кто-то из них весьма неизящно фыркнул. Обе молодые леди сидели по другую сторону стола. Эдмунд разразился пьяным смехом, покачал головой и потребовал вина.

По-видимому, Гэвин был не единственным, кто находил этого старого рамолика не лучшей партией для своей племянницы, считая его просто нелепым и плешивым чудаком вне зависимости от того, насколько полны денег были его карманы.

Леди Стентон бросила ледяной взгляд на свою дочь.

– Но погода и впрямь восхитительная, – послышалась быстрая речь девицы Стентон. По-видимому, это она издала неприличное фырканье. – На улице ветер, но зато не жарко, это хорошо, а здесь у нас чудесно. Правда, Эванджелина?

– Гм, – послышался тихий и нежный голос, принадлежавший, по-видимому, таинственной мисс Пембертон, чей жаркий взгляд и обольстительное тело теперь были скрыты от его глаз. – Я нахожу осенние листья красивыми, – говорила теперь его сирена, – но здешние деревья такие же, как и у вас дома, леди Стентон. Вам недостает красоты листьев, меняющих цвет.

Леди Стентон скривила рот, будто ей было неприятно, что мисс Пембертон обратилась к ней.

– Я презираю природу, – заявила она, давая понять, что не желает поддерживать разговор, а затем повернулась к Гэвину, обратив к нему странный оценивающий взгляд: – У вас прелестное поместье, мистер Лайонкрофт. Сьюзен как раз говорила мне, как ей здесь все нравится.

По выражению лица и безмолвно раскрывшемуся рту мисс Стентон Гэвин заключил, что она не говорила ничего подобного.

– Во всяком случае, я уверена, что вы подумали о многих вылазках на природу, принимая во внимание, что погода еще вполне приемлемая.

Прибыли три лакея с блюдами свежеподжаренной рыбы и горшками сливок и соусов. Гэвин обратил все свое внимание на ужин и не ответил на вопрос леди Стентон.

Слуги, разносившие чай в гостиной, где собрались одни леди, были, как всегда, вездесущими и ненавязчивыми, но возникало ощущение, что они выполняют свои обычные дела слишком долго. Они бросали украдкой быстрые взгляды на Эванджелину и обменивались между собой многозначительными взглядами, будто не могли противиться непристойному и неуместному любопытству.

У Эванджелины возникло подозрение, что она представляет собой нечто курьезное и заслуживающее изучения. Как случилось, что она забыла попросить Джинни не распространяться насчет той помощи, что она оказала ей?

– Я так и знала, – зашептала Сьюзен, увлекая ее в тихий уголок.

– Что вы знали?

Эванджелина огляделась, чтобы убедиться, что они одни. Только слуги все еще наблюдали за ней.

– Что Лайонкрофт намерен поколотить Хедерингтона. Это ясно без слов. Я всегда слышала, что он груб и невоздержан. За ним тянется дурная слава из-за его вспыльчивости с тех самых пор, когда он был еще в Итоне и Кембридже. – Сьюзен помолчала, потом продолжила зловещим шепотом: – А что ты думаешь о следе пощечины на лице леди Хедерингтон? – Глаза Сьюзен блестели от предвкушения скандала. – Не могу себе представить большего позора, чем расхаживать с таким украшением на лице. Да еще на званом вечере. Как вы думаете, чем она это заслужила?