Десима получала колоссальное удовольствие от нелепой фигуры, и со смехом повернулась к Эдаму. Он рассматривал снеговика с видом глубокого удовлетворения, которое показалось ей настолько типично мужским, что она слепила снежок и бросила, попав ему прямо в грудь.

— Ах вы, маленькая злодейка!

Десима пустилась бежать, но снежок со стуком ударил ее в спину.

Схватив очередной снежок, Десима снова запустила его в Эдама, попав в вырез камзола.

— Это неправильно, — сказал он, аккуратно стряхивая снег. — Девушки не должны уметь бросать снежки, а тем более попадать в цель.

Смеясь, Десима начала лепить еще один снаряд, но поспешно отвернулась, увидев, как Эдам подобрал две горсти снега и побежал к ней.

— Нет! Не смейте!..

Задыхаясь от смеха, она оказалась прижатой спиной к конюшне.

— Нет, Эдам, пожалуйста…

Они оказались очень близко друг к другу — пар от их дыхания смешивался в холодном воздухе.

Сердце Десимы бешено колотилось, дыхание прерывалось, глаза Эдама были устремлены на ее рот, и Десима вспомнила его слова. Она ведь не дуется, верно? Ее губы раскрылись, кончик языка нервно пробежал между ними. Он собирался поцеловать ее. О, пожалуйста, пожалуйста…

Часы на верху конюшенного двора пробили, словно нанесли удар по ее совести. Десима моргнула и скользнула в сторону от Эдама.

— Господи, посмотрите на часы! Бедные Пру и Бейтс ждут свой ленч.

Не оглядываясь, Десима быстро зашагала к кухонной двери, на ходу развязывая шаль. Она слышала его шаги за спиной.

— Осталось немного супа, сыр и пикули, — сообщила Десима из буфетной, моя руки.

Эдам разводил огонь. Он обернулся, когда она снова вошла; его лицо не выражало ничего, кроме реакции на ее слова. Должно быть, она неверно поняла его намерения, ее подвело богатое воображение.

Они поднялись по лестнице с нагруженными подносами, остановившись на площадке при звуке голосов. Эдам заглянул в дверь комнаты Бейтса.

Грум сидел в кровати; его нога была накрыта простынями. Рядом с ним в кресле свернулась Пру, на полу лежала кипа журналов.

— Это просто глупость, — говорил Бейтс. — Зачем они полезли в замок среди ночи?

— Как иначе они могли добыть бумаги и доказать, что он законный наследник? — горячилась Пру.

— Ну, он просто болван — это все, что я могу сказать, — проворчал грум.

— О, милорд, мисс Десси, я не видела, что вы здесь, — заволновалась Пру.

Бейтс густо покраснел, глядя на улыбающегося Эдама.

— Приятное разнообразие в сравнении с вашими обычными спортивными новостями, Бейтс, — с интересом промолвил Эдам. — Как любезно со стороны мисс Пруденс развлечь вас.

— Это самый нелепый набор чепухи, какой я когда-либо слышал, — пробормотал Бейтс.

Эдам сжалился над пыхтящим грумом.

— Думаю, дамы, вам следует извинить нас.

Десима помогла Пру подняться и тактично увела ее из комнаты, шепча ей на ухо.

— Почему же он не сказал мне? — прошептала в ответ Пру на площадке. — Как будто я не выносила ночные горшки джентльменов с незапамятных времен.

— Сомневаюсь, что Бейтс привык к подобному вниманию. Идем. Я принесла твой ланч, а потом ты отдохнешь.

Десима отошла взять поднос, но задержалась послушать, что говорят мужчины.

— Почему вы так долго терпели, старый дурень? — сказал Эдам.

— Я и так не знал, куда себя деть, когда лежал в постели в одной рубашке, а она вошла с пачкой журналов, — оправдывался Бейтс.

— Очевидно, с вами она чувствовала себя в полной безопасности, — утешил его Эдам. — Со зрелым, респектабельным мужчиной вроде вас.

Слышал ли Бейтс нотки смеха в его голосе? Вряд ли — он был слишком смущен тем, что его застали с увлечением слушающим готический роман.

Улыбаясь, они спустились готовить пищу для себя.

— Кажется, Пру простила Бейтсу неловкое обращение с ней, — заметил Эдам, отрезая кусок стилтона.

— Более вероятно, что они заключили перемирие, потому что смертельно скучают, — возразила Десима. — Обычно она считала, что все мужчины принадлежат к низшей расе, и с трудом сохраняла почтительность к хозяевам мужского пола.

— Да, я помню, что она думает об аристократах. А каково ваше мнение о мужчинах, Десима?

— Я думаю, было бы легче принимать мнение мужчин о себе как о царях всего сущего, не будь многие из них высокомерными, задиристыми и абсолютно бесполезными.

— Я ждал, когда вы скажете «исключая присутствующих», — после паузы промолвил Эдам.

Десима улыбнулась. Эдам выглядел не то чтобы обиженным, но придал лицу выражение «джентльмена, держащегося с достоинством».

— Я снимаю с вас все эти обвинения, хотя должна сказать, что иногда вам неплохо удается роль царя всего сущего.