Воздух начал тихонько потрескивать, я бросил еще один прощальный взгляд и покинул помещение, сработать он должен часов через восемь - мне как раз хватит времени покинуть город, но точное время не угадает даже господь бог.

С видом человека, спешащего по делам я направился к ближайшей дырке в заборе, через которую так удобно проходить, не привлекая ничьего внимания и не тревожа попусту покой городской стражи. Находилось это технологическое отверстие между двумя домами, вопреки правилам построенным вплотную к стене. Там в тупичке, не видном с улицы, находилась трещина, в дальнейшем углубленная и выведенная на волю. Застыв в тени козырька, я наблюдал за улицей. Деньги были зажаты в кулаке, причем платились они за то, чтобы никто не поинтересовался мной и моим грузом, в отличие от простых переходов, этот был платным еще и потому, что на той стороне очень удачно начинались достаточно молодые, но густые заросли кустарника. Да и большой тракт, ведущий в сельхозрайоны, типа нашей объездной, находился совсем рядышком.

Я хотел уже идти, когда из другой тени вышли трое человек, ведущие в поводу осла. Может я параноик, но мне просто не понравилось как они проходили, больше похожие на иллюзии, чем на живых людей. Скорым шагом я проследовал к другой дырке в заборе, но уже никуда не спеша и устраивался наблюдать поудобнее. Мое терпение было вознаграждено, часа через полтора ожидания, через эту лазейку проследовал уже та же самая мини группа. Я рванул к третьей и успел увидеть ту же самую картину, как трое ослов (хотя я не справедлив, ослами были маги, по лености сварганившие одинаковую картинку, для всех перелазов), с той же неторопливостью, входили в полутемный провал городской канализации, откуда, как я знал, был выход к рыбацкой деревеньке.

Я напряженно глядел в спину скрывшегося челове... скрывшейся в туннеле иллюзии и не находил места. Отчаяние охватывало меня, возможно именно этим и объяснялось мое решение - попробовать пойти внаглую.

***

С нашей стороны реки есть шесть ворот с площадками для сбора караванов, вот на одной из них я сейчас и нахожусь. Раньше эти площадки были частью оборонительной системы города, узкие кривые переулки с разноуровневыми крышами; дома с толстыми стенами, напротив ворот старинная церковь с узкими окнами бойницами. Говорят это стандартный дизайн для большинства крепостей в этом мире. Странно, прошло уже черт знает сколько времени, а я до сих пор делю все вокруг: тот мир - этот, до того события и так далее, впрочем, речь не об этом.

Эти небольшие площади теперь служит для сугубо гражданских целей: три раза в неделю отсюда отправляются караваны, а в остальное время здесь небольшой рынок для местных крестьян, которым лень двигаться вглубь городу.

Караван медленно выползает за городские ворота: слышаться вопли погонщиков и их животных, громкие команды охраны, проскакал капитан. Основная часть медленно вытягивается за ворота. Я сижу на ступеньках небольшого храма, расположенного прямо напротив ворот. Между ним и воротами небольшая площадь. Судя по толщине стен и ширине оконных проемов, здание может служить и для обороны, против прорвавшихся через ворота врагов. На чистой тряпице у меня рядком лежит свежее содранный лук, парочка огурцов, в отдельном мешочке соль с перцем, пяток яиц и полкаравая черного хлеба завершают натюрморт. Да! Чуть не забыл! Еще полкувшина слабого ячменного пива, почти кваса. Пусть говорят, что страшная гадость, а мне нравится. Я вперемешку откусывал от огурца и яйца, с удовольствие хрумкал луком, обмакнутым в соль и запивал все это чуть горьким шипучим ячменным напитком, тыльной стороной ладони вытирая губы и бережно подхватывая падающие крошки. Рядом со мной пристроился какой-то старикашка, видимо из паломников, направляющихся в Йен. Он тоже пристроился рядышком, уплетая здоровенный ломоть, посоленный моей солью. Видимо видя мое бескорыстие, он вознамерился меня отблагодарить подробным пересказом о порядках в караване. Старичок не первый раз выбирался в Йен, у него там была дочка, которая без особого неудовольствия привечала отца, да и внуки, опять таки.

– Выползание каравана оно ведь штука длительная, иногда и полдня ждать приходиться, пока большой караван уйдет. Оно ведь как, сначала как водиться собирается охрана. Она все вдоль ворот оцепляет, а потом уже и начинает все повозки распределять. Потом тронутся, молебен отслужив. Вооон, - он ткнул сухонькой ручкой в сторону повозки с дородным священником, о чем то лениво договаривающемся с капитаном.

Небольшая суета, поднявшаяся на площади, не заинтересовала меня, но слегка задела старика:

– Ишь, шебутные, - с осуждением мотнул он головой в сторону стражников шманающих каждую повозку и досматривающих всех женщин, мужчин и детей определенного возраста.

– А чего это они?
– равнодушно поинтересовался я.

Старик аж замер в преддверии.

– А ты не знаешь?
– в его голосе была такая надежда, что если бы я и знал, то никак бы не смог отказать.

– Ну слушай...
– и он поведал мне следующее.

В начале года, когда все мирные люди праздновали Рождество Единого, в столице нашелся изувер, который совершил страшное преступление. Да неужто ты не слышал, - сбился он с патетического тона.

– Да откуда, - вполне натурально рассмеялся я.
– Я же здесь проездом, вчера приехал - сегодня уезжаю.

Видимо это объяснение больше обрадовало, чем успокоило старика. Было видно, что ему до смерти хочется рассказать о происходящих событиях "провинциалу":

– Так вот... однажды вечером в вечером в городе произошло страшное событие. Воры пробрались в королевский дворец и похитили, - старик пригнулся ко моему уху и шепотом сказал, - Светоч Королей, да еще Его Величество убить пытались! А уж что в городе творилось! Ужас! Всякая рвань подзаборная полезла, грабила, насиловала, убивала. Но Его Величество навел порядок!

Я очень натурально удивился:

– Надо же! И что грабители?

– Ищут, как видишь, - старик обвел широкой рукой копошащихся стражей порядка, обшаривающих всех вокруг.

Старик рассказывал немного сумбурно и все очень смешанно. В его изложении суровая действительность становилась похожей на чудесную сказку с королями и принцами, прекрасными принцессами и страшными ведьмами, жестоким заговорщиками и добрым народом и так далее. К счастью я давно вышел из детского возраста, чтобы верить во всякую чушь, к тому же неплохо разбирался в происходящем. Но все равно , люди запомнят не свидетельства очевидцев и суровые факты, а предания и сказания таких врунов, подменяющих правду интересной выдумкой. В наше время их обзовут альтернативщиками и будут они врать на потеху другим, тешить их амбиции, отвлекая от суровой действительности. И узнают люди не то, что: