Тема разговора заинтересовала обоих, и уже через полчаса было похоже, что в камере сидят старые друзья. Когда же литератор упомянул о своем участии в восстании герцога Монмута [27] , Блад ввязался в горячий спор, доказывая бесплодность подобных выступлений, со ссылкой на собственный опыт.

Время пролетело незаметно. Когда новые друзья опомнились, в оконце уже заглядывал серый рассвет.

— Послушайте, сэр, — с сочувствием обратился к Питеру Дэн, — я вряд ли задержусь здесь надолго. Друзья вытащат меня отсюда. Правда, вчера судебный исполнитель намекнул, что мне грозит позорный столб, но ведь это не эшафот. Едва я выберусь из этой норы, — он окинул взглядом холодные стены камеры и задумчиво тронул большую бородавку на подбородке, — я подниму кампанию в вашу защиту. Слава Богу, в Англии еще немало честных людей!

Блад скептически покачал головой:

— К сожалению, мне дали всего месяц. И он уже подходит к концу. Вы вряд ли успеете. Вот если только… — он замолчал, задумавшись.

— Что? — умные внимательные глаза литератора устремились на нового приятеля.

— Если вам удастся, — медленно начал Питер, — связаться каким-то образом с некими особами, которые вот-вот должны прибыть в Лондон…

— Я разыщу их! — решительно перебил Дэн. — Что им передать?

— Опишите место нашего заточения как можно подробнее. Только, ради Бога, — Блад взял Дэниеля за руку, — уговорите их ничего не предпринимать, пока они не свяжутся со мной!

— Который час, Мари? — голос Джоанны выдавал ее нетерпение.

— Еще полчаса, — ответила та из глубины кресла, продолжая полировать ногти о замшевое голенище сапога, обтягивающего ее стройную ногу.

— Том еще не вернулся?

— Нет, разумеется. Мы же сами попросили его не торопиться с возвращением, — удивленно взглянула Ксави на подругу. — Зачем он тебе понадобился?

— Да нет, я так. Время медленно тянется.

— Это уж точно. Вещи собраны, так что, кроме сеанса связи, в ближайшее время развлечений не предвидится, — Ксави отставила руку и полюбовалась блеском ногтей. Потом вздохнула: — Пообедать, что ли?

— Ты ж недавно из-за стола! — удивилась Джоанна. — У тебя яма желудка открылась?

— Нужно же как-то время убить.

Джоанна хмыкнула:

— По твоей милости время скончается от ожирения!

— Не преувеличивай. Лучше предложи что-нибудь умное.

— Ну, хоть «Зеркало» к связи подготовь, что ли.

— А что его готовить? Вот оно, в полной готовности, — Мари откинула манжет на левом запястье, открыв узкий золотой браслет с плоским обсидиановым [28] кабошоном [29] , — так же, как и твое, кстати.

Джоанна машинально погладила свой браслет сквозь тонкую ткань рукава. Действительно, новая модификация этого удивительного аппарата не нуждалась в настройке. А впрочем, если бы и появилась такая необходимость, разведчики все равно не смогли бы даже заглянуть внутрь обсидианового диска, мягко мерцающего в неверном свете свечей золотистыми искрами.

Оставшиеся до сеанса минуты тянулись в полном молчании. Из-за ставен доносился пьяный голос, терзающий один и тот же куплет фривольной песенки. Где-то прогремели по булыжникам колеса кареты. Послышался плеск воды, песня прервалась. Певец, похоже, нашедший приют в сточной канаве, уныло поминал имена всех святых, добавляя к ним нелестные эпитеты.

Неожиданно послышался короткий и нежный хрустальный звон. Джоанна резко выпрямилась в кресле и отдернула рукав. Некоторое время «Зеркало» оставалось темным, и только усиливающееся покалывание кожи под кабошоном указывало на то, что Центр вышел на связь.

Наконец в черной глубине кабошона среди золотистых искр проявилось лицо Лисицына.

— Тор! — в один голос обрадованно воскликнули подруги.

Когда на панели, занимающей всю стену Центральной Рубки, мягко засветились два овальных экрана и из них глянули радостно улыбающиеся девичьи лица, у Тория Васильевича отлегло от сердца. Все полтора месяца, прошедшие с последнего сеанса, он боялся увидеть матовую пустоту экрана: это означало бы, что связь с посланцами утеряна. Импульсивные характеры этих девчонок внушали Лисицыну больше опасений, чем весь штат Центра, включая вспомогательные службы. Но привычная ехидная Люськина и мягкая Женькина улыбки доказывали, что неприятности отсрочены еще на месяц. В глубине сознания Тора окончательно укрепилась мысль, что разведка должна быть прекращена как можно скорее. Дольше нервы его не выдержат.

После сумбурных и радостных приветствий Лисицын приступил к делу:

— Ну, девицы-красавицы, докладывайте о ваших успехах.

Подруги переглянулись.

— Торий Васильевич, у нас, к сожалению, ограничено время, так что мы кратенько, ладно? — подозрительно деловито произнесла Женя.

Руководитель Центра, поймав уплывающий за край экрана блудливый взор Люськи, насторожился: