— Нельзя.

Руслан изобразил себя крутящим баранку и отрицательно помотал головой. "И так сегодня устроил шухер, осталось выпить для комплекта", — подумал он, наблюдая за тем, как девушка делает заказ.

— Часто здесь бываешь? — поинтересовался мужчина, заметив приятельские отношения между Тамарой и Анной — это имя значилось на бейджике официантки.

— Так, захожу.

Мара неопределенно махнула рукой, задумавшись, когда в последний раз заглядывала. Оказалось давно, больше месяца прошло с тех пор, как они с Ланкой устраивали посиделки в "Лилии", та как раз только что с Женькой рассталась — очередным неудачником — которым по счету Мара уже сказать не могла — запуталась окончательно.

— Понятно. Здесь уютно.

— Да.

— Рядом с моим домом тоже есть небольшая кафешка. Очень это напоминает, только людей поменьше.

— Ходишь туда?

— Пару раз бывал.

— А-а-а.

Разговор явно не клеился. Обелив себя насколько это возможно, Надаров больше не знал о чем говорить, да и Тамара, ранее проявлявшая активность, вдруг поутихла или же вовсе потеряла интерес, что пугало мужчину неимоверно.

— Почему ты согласилась? — только вопрос сорвался с губ, а Руслан уже жалел, что спросил, так как в теплой глубине медовых глаз вспыхнула искорка настороженности. — Можешь не отвечать, я зря это.

Мужчина тут же пошел на попятную. Обычно бойкий на язык оперативник, всегда имеющий в кармане заначку в виде анекдота или же просто забавной истории, сейчас терялся и не мог вспомнить ничего заслуживающего внимания и достойного быть озвученным в компании молодой девушки, а не ватаги бравых сослуживцев, обожающих пикантные истории с подтекстом.

— Знаешь, я… — Руслан хотел признаться, что чувствует себя растерянным, возможно отчасти подавленным собственным бессилием и несостоятельностью в плане общения с прекрасным полом, но Тамара перебила его встречным вопросом.

— Зачем ты звонил?

— Я уже говорил, не хотелось, что ты думала обо мне плохо.

— Это так важно для тебя? — Мара пригубила коктейль, наблюдая за мужчиной поверх фужера.

Да, он объяснился, и она поверила, но когда запал отрицания погас, на девушку накатило странное чувство несвоевременности. Отчего-то Маре стало казаться, что ее место не здесь, что она должна быть где-то в другом и с другим. Ей практически непреодолимо захотелось срочно встать и уйти, словно что-то тянуло ее прочь отсюда, уводило в другую сторону от Руслана. "Интуиция или страх?" — спрашивала себя Тамара, но ответа не видела.

— Не поверишь, — голос мужчины звучал неуверенно, но с надеждой. — Я сам себе не верю. Но, да… Важно.

— Ты прав, — протянула девушка, сделав еще один глоток. — Не поверю.

— Зря, — просто ответил оперативник, помахав гордости на прощание.

Или это не гордость?

Корягин нервничал, и чем дальше, тем сложнее становилось держать себя в руках и скрывать взвинченное состояние от жены. Ему требовалась разрядка, и желание "подправить" костяшки постепенно перерастало в манию с трудом сдерживаемую.

После его отлучки в театре, Зоя не сказала не слова, оставляя за мужем право поделиться, впрочем, как всегда. И за это Семеныч тоже боготворил свою половинку — за ежеминутное понимание.

— Вить, точно все хорошо? Все в порядке? — поинтересовалась Зоя, пальцами ощущая напряжение бицепса на мужском плече.

— Все хорошо.

Он ответил, вот только Зоя не поняла на что. Она и спросила-то неоднозначно, не ясно о чем, а он ответил еще более неопределенно. Женщина печально вздохнула, но настаивать не стала. Захочет, поделится — такова была ее позиция, еще ни разу не подводившая.

Услышав горестный вздох, Корягин скривился, но объясняться все же не стал. Не мог он ей сказать, почему настроение резко упало, не хотел растаивать еще больше. Ведь не работа была причиной расстройства, не Макаренко, хоть и внес свою лепту, а его собственная несостоятельность. Корягин бесился от того, что не в состоянии разобраться со всем этим собственными силами, что у него нет времени уделить должное внимание неожиданной проблеме, которая, по сути, и внимания не заслуживает — ибо проста и банальна. Он даже Мару набрал, прежде чем передумал и дал отбой. Говорить при Зое о своих проблемах явно не та глупость, на которую Виктор способен, пусть даже в состоянии крайнего расстройства.

Поиграв с нервами в "кто — кого", Семеныч одержал убедительную победу, успокоившись, и даже нашел некую положительную сторону.

— Зой, мне на днях уехать придется, — признался Корягин жене. — Пока не знаю на сколько. Во Введенском проблемы возникли. Хочу сам посмотреть.

Вот она почти правдивая причина "командировки", которую Виктор так долго искал. Ему до боли претило обманывать жену, но и сказать всю правду, он не мог. Прекрасно зная чувствительную натуру Зои, склонную к преувеличению, мужчина боялся, что она изведет себя, услышав о больнице и его сердечных неполадках, которые, между прочим, еще не выявлены.