Шрифт:
Молочник уже развез по крылечкам бутылки с крышечками из разноцветной фольги: белой — с молоком, зеленой — с кефиром, розовой — с ацидофилином…
Уже заработали автоматические разбрызгиватели на лужайках, порождающие крохотные рукотворные радуги… [119]
Уже милые во всех отношениях фрау в шелковых и панбархатных халатах, дружно нажав на кнопочки электрических тостеров, привычно включили телевизионные радиоприемники, чтобы ознакомиться с прогнозом погоды и узнать, когда будет транслирован звуковой фильм «Кабинет доктора Калигари», к сожалению, пока в черно-белом варианте… [120]
119
По каталогу Ле Руа Мерлен — триста рейхсмарок за комплект.
120
Про телевизоры — как ни странно, не выдумка! В Берлинском радиоузле была даже передвижная телекамера — так что фрау в прямом эфире наблюдали церемонию открытия «Фестиваля цветов». Лето 1941 года…
Отцы семейств, испив утренний кофий с горячими булочками, надели мундиры и, поцеловав на прощание ухоженных фрау и милых киндеров, отправляются на службу…
«Утренний час дарит золотом нас!» — такие сентенции вышиты на беленьких чехлах подушечек в генеральских гостиных. И господа военные времени зря не теряют, благо что до службы идти недалече. Туг совсем рядышком…
Прямо под миленькими домиками, детскими площадками с каруселями и песочницами, на глубине 50 метров.
Комплексы «Майбах-1» и «Майбах-2» с полуторатысячами комнат и залов на пяти подземных этажах, узел стратегической связи «Цеппелин», подземная электрическая железная дорога до самого Военного Министерства. Все это может быть затоплено водами озера — одним нажатием специальной кнопки. Здесь умеют хранить тайны.
Это ЦОССЕН.
Оплот Der Generalstab, учреждения, пережившего и Фридриха Прусского, и Вильгельма Второго, и позор Веймарской республики. Глядишь, это учреждение и «Ефрейтора» переживет.
Несокрушимая вековая крепость, чей гарнизон носит фамилии непременно с приставками «фон» и «цу», чрезвычайно изысканно вставляет в левый глаз монокли и оперирует исключительно БОЛЬШИМИ цифрами…
Сюда не доносится грохот орудий, здесь не пахнет порохом и кровью. И даже сияющие сортиры благоухают цветущей туберозой…
Автор не против сияющих сортиров! Они вовсе не вызывают у автора чувства пролетарского гнева…
Просто их постоянные посетители — профессионально, беззлобно, не покладая ухоженных рук, сеют на земле ужас, горе, войну… Если бы единственная капля крови каждой из тех жертв, смерть которых была научно распланирована в этих уютных подземных норах, тяжко капнула бы на цоссенскую землю… затопило бы подземные тоннели, не хуже Лесного озера.
Далеко не самый большой кабинет. Скромная, почти спартанская обстановка. На стене огромные карты, задернутые от нескромных глаз тяжелыми портьерами. Шкафы с солидными томами в кожаных переплетах.
Письменный стол. Дневник, похожий на бухгалтерский гроссбух. Недаром его автора за глаза зовут Der General-Buchhalter.
Вчера начальник Генерального штаба вермахта сделал такую запись: «Общая обстановка: лучше всего охарактеризована в донесении штаба 4-й армии. В районе Бреста противник борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени».
Запись — утро 24 июня 1941 года: «В общем, ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам.
Оценка обстановки на утро: русские решили в приграничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к этому сильный напор наших наступающих войск.
На фронте группы армий „Центр“ возникли неизбежные затруднения…» [121]
24 июня 1941 года. 07 часов 30 минут.
Брестский район Брестской области. Деревня Остромечево
Астрамечава… так звучит имя деревни по-белорусски… Но мне нравится русское название — слышится в них «Острые мечи»!
121
Подлинные цитаты.
Лежит деревня среди густых лесов, на перекрестке трех дорог. У мостика через речку-крохотульку, что летом воробью по колено, — старинный ветряк, помнящий еще, как за всадниками в четырехугольных «конфедератках» гонялись казаки в лохматых шапках, а белорусские мужики охотно казакам в этом помогали…
Сейчас на ветряке сидит храбрый капитан Басечка. Его сводный батальон, в котором, после того как собрались все остатки дивизии, насчитывается 62 машины, придали 28-му стрелковому корпусу. По какому-то непонятному приказу батальон вообще раздергали поротно, а потом танки еще и… закопали! Ну, то есть не в буквальном смысле, а в окопы, по башню…
Басечку сия новация как-то не вдохновила. Танк — это… танк! Это напор, мощь, маневр, натиск, прорыв… Но капитан не стал спорить.
А расположил свои танки полукругом, вершиной которого был мостик через реку и ветряк возле него, а левая и правая дуга охватывала слева и справа две сходящиеся углом у мостика пыльные дороги. И сейчас Басечка наблюдал, как по этим дорогам клубится густая пыль…
По дорогам ШАГАЛА немецкая пехота.
За пехотными цепями, под их прикрытием, неторопливо ПОЛЗЛИ немецкие панцеры, надежно защищенные зольдатами от бессовестно швыряющихся посторонними предметами «фанатичных большевиков». За танками шли конные упряжки артиллерии, тянулись обозы. Неторопливый «блицкриг» по-шлиффеновски… классика жанра. Никаких безумных гудериановских изысков.