Шрифт:
Посылая точные, скупые очереди, Кныш весело поет:
Ай, Лявонiха, Лявонiха мая, Несаленую капусту дала, А Лявона дык i чорт не бярэць: Несаленую капусту жарэць!Час раньше. Там же
Майор Гаврилов был краток и точен:
— Товарищи! Друзья мои. В этот тяжкий час я обращаюсь к вам не как командир, а как старший товарищ. Злобный враг пришел на нашу землю, чтобы сделать нас рабами, чтобы уничтожить само имя Русского Человека. Силы не равные. Подмоги нам не будет. И видно, судьба наша такая — лечь здесь, в этой Крепости, костьми за нашу Советскую Родину. Но пусть не радуются фашисты — мы умрем сегодня, а они сдохнут завтра! И помните, товарищи! Каждая минута, каждый час, на который мы здесь задержим немца, очень важен для всей Советской Родины. Друзья мои, товарищи! Надеюсь на вас. Пусть каждый из вас честно исполнит свой долг… Вопросы и просьбы есть?
— А есть ли у товарища майора чернильный карандаш? — робко, как школьник, подняв руку, спрашивает Кныш.
Пять минут спустя. Там же
Кныш, белея нательной рубахой, аккуратно рисует на своей гимнастерке погоны, с маленькой пятиконечной звездочкой на продольной полоске:
— Ну вот и хорошо, вот и ладно… И помирать теперь не стыдно. Хватит уж, отбоялся я…
24 июня 1941 года. 08 часов 05 минут.
Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области
— Белой акации гроздья душистые… — тихо напевая, отец Гарвасий, в прошлой жизни штабс-капитан Семенов, аккуратно смазывал вытащенную из-под стрехи винтовку со снайперским прицелом…
Вошедшая в сарай матушка так и села на присыпанную соломой землю:
— Ох ты ирод… ты что мне говорил, а? Какие клятвы давал, а? Ты что же удумал, чорт старый…
— Молчи, мать! — строго посмотрев на любимую жену, ответил отец Гарвасий. — Видение мне было. Пришла ко мне Богородица Казанская во сне… Плачет, бедная… пока, говорит, ПОКРОВ на землю не опущу — будет супостату воля. Помоги, говорит, мне, Гарвасий… задержи супостата хоть на минуточку… Матушка, или мы с тобой не Русские?
— Да сколь мне страдать-то? — надрывно зарыдала матушка. — И с войны тебя ждала… и с ГУЛАГа тебя ждала… и по дворам с детьми побиралась… И вот теперь снова тебя теряю, как бы не навек… Скажи, отец, сколько нам еще страдать-то?
— Матушка, до самые до смерти… — очень серьезно ответил отец Гарвасий.
— Ну, значит, еще поживем… — внезапно успокоилась матушка. — Батька, ты немца сейчас пойдешь стрелять или позавтракаешь сперва?
24 июня 1941 года. 08 часов 10 минут.
Лес в окрестностях магистрали — Варшавского шоссе
— А чего это такое — народное ополчение, и какие документы нужны, чтобы туда вступить? — осторожно спросил «Росписной».
— Ополчение — это сила и воля всего советского народа! — веско ответил Фрумкин. — Берем всех, кто невоеннообязанный. Всех, кто хочет и может Родину защищать… А документы нам не требуются. Как у казаков: русский? водку пьешь? перекрестись!
— А я дико извиняюсь, но креститься обязательно? — это уже Соломон, еще более осторожно.
— Нет. Это я так, ради шутки… — улыбнулся Фрумкин.
— Но в каждой шутке есть доля смеха… — все еще с некоторой опаской сказал Соломон. — Ежели креститься не обязательно, записывайте первым. Вот его… — и толкнул в спину «Росписного», выталкивая того вперед.
— Как ваша фамилия? — спросил Фрумкин.
— Дзержинский я… Володя… — густо покраснев, ответил «Росписной». — Поселок есть под Москвой, там бывший монастырь, в нем детская колония для беспризорников, имени Дзержинского… Все смотрели звуковой фильм «Путевка в жизнь»? Там про беспризорников, которые железную дорогу строили… «Мустафа дорогу строил, а Жиган его убил»? Вот это про меня… Дали уж мне в колонии фамилие, меня не спросясь… Всю жизнь страдаю!
— Ничего, мы тебе боевой псевдоним придумаем… — утешил Фрумкин. — Хочешь, Володя, быть Менжинским?
— О! — поднял вверх большой палец Соломон. — Я-то Менжинского в свое время знавал… великий он был вор — щипач, на Маршалковской да на Аллеях Ерусалимских в трамваях умел просто ювелирно работать… Соглашайся, Володинька… Знатное это имя!
…Солнце поднимается вверх, к вершинам деревьев. И одинокий, затихающий хриплый голос Кныша подхватывает целый хор.
Как гимн народной войны — над Беларусью грозно гремит отчаянно веселая «Лявониха».
24 июня 1941 года. 08 часов 20 минут.
Минск. Дом Правительства
В кабинете Берия пробегает глазами почту…
Спецсообщение: В военные комиссариаты БССР поступает значительное (более 1800 за двое суток) количество заявлений от невоеннообязанных граждан еврейской национальности. Указанные граждане желают добровольно вступить в ряды РККА, при этом просят по возможности направлять их в национально-однородную воинскую часть, готовы экипировать таковую часть за свой счет…