Шрифт:
В этот день Ф. Гальдер в своем дневнике отмечает:
«Положение на фронте 11-й и 16-й танковых дивизий обостряется. Эти дивизии слишком слабы, чтобы сдерживать натиск крупных сил противника, отходящих перед фронтом группы Шведлера и 17-й армии…
17-я и 11-я армии успешно продвигаются вперед. Однако при этом 11-я армия слишком далеко отклоняется на юго-восток, вместо того, чтобы наступать в восточном направлении. Силы 6-й армии по-прежнему разбросаны на большой территории. Массирование сил на направлении главного удара отсутствует». Далее он пишет, что на данный день «оставленный офицерский резерв в количестве 2 тысяч младших офицеров почти совершенно исчерпан».
Из донесений командира 49-го горноегерского корпуса следовало, что задача корпуса на 24 июля – прорвать расположение вражеских арьергардов – не была выполнена. При этом 125-я пехотная дивизия днем овладела населенным пунктом Куна на реке Соб, где захватила невредимым мост, а затем она заняла Ярмолинцы. 97-я пехотная дивизия в середине дня захватила после ожесточенного боя Жорнище, а затем, повернув на юг, взяла села Красенькое и Иваньки.
К исходу 24 июля, израсходовав последние резервы, войска 6-й и 12-й армий, охваченные с трех сторон войсками 1-й танковой группы и 17-й полевой армии противника, с трудом держались на рубеже Монастырище, Лукашевка, Животов, Медовка, Ильинцы, Лысая Гора, имея слабый боевой контакт на левом фланге с 18-м механизированным корпусом и 18-й армией, на правом – со 2-м механизированным корпусом. Войска армий вели бои на неподготовленных и не оборудованных заранее рубежах, зачастую только используя складки местности и случайные строения. Авиационного прикрытия с воздуха практически не было. Так, в полосе 12-й армии в период с 14 по 24 июля советская авиация не совершила ни одного самолето-вылета.
18-я армия Южного фронта оборонялась на фронте Гайсин, Ладыжин, Тростянец, Ободовка, Чечельник, Ольгополь, имея против себя части шести германских пехотных дивизий, а также венгерский подвижный и румынский горнострелковый корпуса.
Вновь перед Ставкой Верховного Главного Командования остро встал вопрос о положении дел на левом крыле Юго-Западного фронта в связи с ухудшением обстановки в районе действий 6-й и 12-й армий. Командующий Юго-Западным фронтом, обеспокоенный этим обстоятельством и увеличением отрыва 6-й и 12-й армий от главных сил фронта, 24 июля возбудил ходатайство перед главкомом Юго-Западного стратегического направления о передаче их в состав Южного фронта. Маршал С.М. Буденный поддержал это ходатайство, а Ставка его одобрила.
В результате передачи управления войскам от одного фронта другому во время, самое трудное для остатков войск 6-й и 12-й армий, на уровне фронтов и Ставки начались мероприятия, связанные с передачей управления этими объединениями с одного командного пункта на другой. На практике это означало временную потерю управления, а главное – уклонение от ответственности за судьбы гибнущих войск командования обоих фронтов и даже Ставки Верховного Главного Командования. Вместо жесткого управления, действенной и неотложной помощи войска получали шифровки размытого содержания, которые нередко перечили друг другу. Видимо, и в Москве, и на местах в то время забыли древнюю народную мудрость о том, что на переправе лошадей менять не следует и что при больной голове ногам всегда горе!
И.А. Хизенко в своей книге «Ожившие страницы» в дневнике за этот день пишет:
«В 4 часа утра наши полки, изменив направление, идут на соединение с другими частями 6-й армии, пробивающимися из окружения. Гитлеровцы, сдерживая напор наших подразделений, непрерывно бьют из минометов и артиллерийских орудий, предпринимают контратаки. Тяжело приходится далеко выдвинувшемуся вперед 153-му стрелковому полку… Фланги полка по-настоящему не прикрыты. Другие части дивизии, скованные боем, не могут прийти ему на помощь. Полк отступает…»
Таким образом, 24 июля 1941 года стало знаменательным днем для судеб войск 6-й и 12-й армий. Постоянно теснимые противником, отбиваясь от врага из последних сил, они враз лишились фронтового управления: Юго-Западный фронт постарался избавиться от этих армий, Южный фронт физически не мог наладить эффективное управление ими. Такое положение не обуславливалось обстановкой, сложившейся на то время на Украине – именно на войска, оборонявшиеся в районе Умани, ложилась главная тяжесть борьбы за Украину. Но командование Юго-Западного фронта всячески постаралось избавиться от ответственности за судьбу этих армий.
Утром состоялось совещание начальников штабов групп армий, на котором присутствовал А. Гитлер. Впервые немцы на столь высоком уровне заговорили о необходимости подготовки войск к действиям зимой. Это означало, что план молниеносной войны против СССР уже дал большую трещину и продолжал разрушаться дальше. И по мере того как звучали доклады главнокомандующих, лицо фюрера становилось все мрачнее.
– Ваши войска, Браухич, слишком заботятся о своем благосостоянии и отдыхе вместо того, чтобы стремительно рваться вперед, от одной победы к другой, – заметил фюрер. – Мои генералы начали забывать основные законы успешной войны – выигрыш во времени и разгром главных группировок противника. Вы увлекаетесь штурмом мелких населенных пунктов и ведете фронтальное преследование врага вместо того, чтобы стремиться выходить на фланги и в тыл его группировкам. Только в таком случае противник откажется от проведения всяких контрударов и обратится в бегство.
– Мы это хорошо помним, – ответил Браухич. – В то же время нужно признать, что перед группой армий «Юг» противник оказался на высоте в вопросах общего руководства и ведения наступательных действий оперативного масштаба, чего не наблюдалось на фронте действий групп армий «Центр» и «Север». Именно поэтому мы вынуждены наступать, постоянно ощущая воздействие противника.
– Это последние усилия русских хоть как-то стабилизировать обстановку, – заметил Гитлер. – И хорошо, что враг бросает на фронт свои последние силы. Нужно только ускорить разгром этих сил, и дальше наше наступление будет развиваться уже без препятствий.