— Гром и Дориа! — вскричал он, сверкая глазами.— Вот что случается, когда вы не исполняете моих приказаний! Или уши у вас заткнуты ватой?

— Нет, хозяин,— ответил самый старший из экипажа,— мы не хотим ослушаться вас, но зачем нам исполнять ваши приказы, если мы все равно погибли?…

И как бы в подтверждение его слов громадный вал повалил фрегат на бок, так что сам хозяин едва удержался на ногах.

— Жалкие трусы! — закричал он.— Можно подумать — вы никогда не видели бури! Разве вы не помните, как фрегат едва не разбился близ Мальты, но мы все-таки спаслись тогда…

— Да, хозяин, тогда было совсем другое дело,— вмешался другой матрос.

— Как так? Что это значит? Говори или…

— Тогда у нас на фрегате не было «клейменого»,— решительно ответил матрос.

— Какого «клейменого»? Вы с ума сошли?

— Нет, патрон, но с тех пор, как он здесь, буря не затихает ни на минуту, и ни Бог, ни черт не спасут нас! Да вот, посмотрите на него: вон он лежит на палубе. Иисус, Мария и Иосиф! Еще один такой порыв — и мы отправимся кормить акул!

Хозяин невольно посмотрел в указанном направлении: на палубе, растянувшись, лежал человек, лицо которого нельзя было рассмотреть. Руки его сжимали какой-то предмет, завернутый в кусок оборванного паруса. Дрожь пробегала по телу — было видно, что он смертельно напуган.

— Что вы имеете против этого человека? — грубо спросил хозяин.

— Когда он явился на судно, он был залит кровью и…

— Ну, что же дальше?

— И голова его была обрита, как будто он бежал с каторги.

— Боже мой! — вскричал капитан с жестким смехом,— можно подумать, что вы все — святые! Не помнишь ли, Пиетро, какой грешок был за тобой, когда я нанял тебя?

— Я застрелил таможенника — это не преступление!

— Да? Ну а ты, Розарио?

— Ну, хозяин, вы ведь знаете, что такое вендетта,— ответил Розарио с достоинством.

— Вот я и говорю, что вы невинны, как новорожденные младенцы. Постыдитесь!

Но, несмотря на внешнюю уверенность, хозяин внутренне сильно тревожился, и слова матросов казались ему не лишенными основания.

Четыре дня тому назад, когда фрегат стоял на якоре у берега, этот человек, имевший весьма подозрительный вид, попросил капитана доставить его на итальянский берег за три тысячи франков. Геннаро — хозяин контрабандного судна, много досаждавшего таможенному люду,— сразу согласился, прельщенный тремя тысячами франков, заплаченными пассажиром наличными, и решился смотреть сквозь пальцы на некоторые странности незнакомца. Гладко выбритая голова, конечно, выдавала каторжника, но он старательно закутывал голову и лицо огромным капюшоном, на судне держался спокойно и не мешал никому, поэтому скоро капитан забыл о его присутствии.

Матросы же отнеслись к нему иначе. Со свойственным итальянцам суеверием они приписывали незнакомцу все неудачи, случавшиеся в этом рейсе. В первый же вечер внезапно набежавший шторм оторвал фок-парус, а на другой день отломилась часть руля, потом буря разыгралась не на шутку и, наконец, достигла такой силы, что даже сам Геннаро, старый, морской волк, не мог припомнить ничего подобного.

К хозяину подошел рулевой.

— Ну, Мелло,— спросил его хозяин,— ты тоже считаешь фрегат погибшим, потому что мы приняли клейменого?

— Да,— коротко ответил Мелло,— мы погибли, если Бог не сотворит чуда.

В это мгновение послышался страшный треск, и матросы с громкими криками бросились на палубу.

— Смерч идет! Мы тонем! — в ужасе кричали они, ломая руки. — Помоги, хозяин, помоги!

Громадная масса воды обрушилась на палубу, в носовой.части образовалась обширная брешь, и фрегат быстро начал наполняться пенящимися потоками.

— К помпам, люди! — кричал Геннаро.— К помпам!

На этот раз приказание было исполнено беспрекословно: чувство самосохранения взяло верх на суеверием, и скоро помпы работали, не останавливаясь ни на минуту.

Только двое оставались в бездействии.

— Пиетро,— обратился один из них к товарищу,— не хочешь ли наглотаться воды?

— Нет!

— Но как ты думаешь спастись?

— На это есть средство…

Они обменялись многозначительными взглядами, и один из них продолжал шепотом:

— Осторожно: если хозяин догадается, он помешает.

— Конечно, осторожно. Мы идем прямо на Эльбу и, наверное, разобьемся о скалы, если не примем надлежащих мер. Предоставь это мне, и как скоро он очутился в воде…— Тут он выразительно посмотрел на незнакомца, все еще лежавшего неподвижно.