– Излагайте!

– Дело такое... В общем... Короче... Не откажите... Мы в свою очередь... Ну, как водится.... По обычаю...

Тут Андрей Ильич изобразил, что кладет на стол деньги.

Лев Ильич вскочил и смахнул воображаемые деньги со стола.

– Это что такое? Уберите эту гадость! – закричал он в праведном гневе.

Андрей Ильич даже слегка испугался. Но тут же пришел в себя и спросил:

– Это ты как кто говоришь? Как он или как сам?

– И как он, и как сам. Кто так дает, Андрей? Ты же сам весь трясешься и боишься, будто ты преступник, будто ты плохое дело делаешь!

– А что, хорошее, что ли?

– Вот! – поднял палец опытный Лев Ильич. – В этом и ошибка! Ты ведешь себя как преступник, и он себя тоже почувствует преступником! И испугается! Давать надо смело и просто! И именно так, будто оба вы делаете хорошее дело! На пользу Родине! Потому что у нас взяточник хоть совести не имеет, но душа у него есть! И ему в душе надо чувствовать, что он пусть и берет, но берет для пользы дела! Что, не так?

– Ты теоретик, я смотрю! А попробуй сам! Вот теперь я – Мишаков. Пробуй.

– И попробую!

Они поменялись местами. Лев Ильич бодро вышел. Бодро постучал, бодро вошел.

– Вечер добрый, Алексей Петрович!

– Да ничего доброго. С чем пришли?

Лев Ильич энергично приблизился, сел перед братом и сказал, проникновенно глядя ему в глаза:

– Воду мы нашли, понимаете ли. Минеральную, полезную. Хотим начать ее разливать в бутылки и продавать. Недорого. Всем ведь хорошо будет. И людям, и нам, то есть в Анисовке, и с районом сможем взаимодействовать как партнеры. Достойно, так сказать. День города вот скоро будет, мы со своей стороны можем поучаствовать. Чтобы всё было красиво, масштабно. Праздник для людей всё-таки. Перечислять долго, а мы вот – некоторую сумму наличными. В фонд праздника.

Лев Ильич достал из кармана бумажник, на этот раз с настоящими деньгами, и положил перед Андреем Ильичем.

Андрей Ильич даже не глянул.

– В чем дело? – спросил Лев Ильич.

– Не возьму.

– Это ты за него или за себя?

– За него. Не возьмет.

– Почему это?

– А нипочему. Не возьмет – и всё. И что тогда? – Андрей Ильич подумал и сказал: – Надо Нестерова попросить.

– Полечить тебя его надо просить!

– Ты же видел: мы оба не умеем! – убеждал Андрей Ильич. – А он это разыграет как это... Ну, как психологическое упражнение. У него такая профессия, что он к человеку должен уметь с любым вопросом подъехать!

– Черт с вами! Я чувствую, мне тоже лечиться пора! – махнул рукой Лев Ильич.

Он достал из секретного места некоторое количество денег, завернул их в газету. Получился довольно большой сверток, но для маскировки так было даже лучше. Как бы и не деньги, потому что столько денег не дают. Не рублевыми же купюрами (которых давно и нет к тому же)!

Братья вышли из дома.

Братья вышли из дома и направились к Мишакову, который дремал, согбенно сидя на лавке, а Нестеров без особой внимательности и заботы смотрел за тем, чтобы тот не тюкнулся со всего маху о землю.

Увидев братьев, он встал.

– Надеюсь, я свободен?

– Подождите еще минутку, – попросил Андрей Ильич. – Мы тут хотим... Ну, короче, денег ему дать.

– Взятку?

– Сразу и взятку! – обиделся Андрей Ильич. – Мы что, коррупционеры какие? Мы просто – подарок. Вам вообще ничего знать не обязательно. Вот сверток – и всё. Мы просим вас передать.

Нестеров казался человеком, разинувшим рот, хотя рот он, естественно, не разевал, более того, он даже сомкнул челюсти, поэтому заговорил с трудом – сквозь зубы.

– Смеетесь вы, что ли, надо мной? Все, с меня хватит!

И он повернулся, чтобы уйти, но Андрей Ильич взял его за руку:

– Александр Юрьевич! Вы поймите, мы же не для себя! Это для всего нашего села. Оно вам понравилось? Ведь отличное село, уникальное! У нас даже молодежь есть... девушки... Сами видели.

Нестеров видел. И согласился:

– Ну, допустим, село нравится. И что?

– Вот и помогите! Дело доброе, вам Бог зачтет!

– А если я неверующий? – предположил Нестеров.

– Ну... Всё равно кто-нибудь зачтет. Очень просим!

Есть два способа избавиться от идиотизма повседневных ситуаций. Первый – не попадать в них. Он фактически невозможен, если только не уплыть на необитаемый остров, а уплыв, не считать идиотизмом необходимость каждый день добывать себе какой-нибудь кокос насущный. Второй: довести этот идиотизм до крайнего абсурда. При этом от него как бы абстрагироваться и, выполняя какие-то действия, на самом деле их как бы и не выполнять, то есть участвовать не душой, а лишь посмеивающимся умом.