– А у меня фотоаппарат сперли, – пожаловал– ся он. – Черт, обидно! И снято уже много было...

– Ты же криминалист, должен найти.

– Неудобно как-то. Ну, то есть когда чужую вещь ищешь, тогда понятно. А тут своя. Напишу объявление и повешу на администрации – вроде того потерял, верните за вознаграждение. Тут же всё равно никому продать нельзя. Вернут, как ты думаешь?

– Хороший ты человек, Вадик, – оценила Нина мысли Вадика.

Вадик усмехнулся, не считая это достоинством.

– Это я знаю. Я зайду?

– Через окно?

– А какая разница?

Вадик полез, но тут погас свет. От неожиданности Вадик сорвался, упал. Лежа на земле, сказал обиженно:

– Ты чего? Я же просто так...

Нина была ни при чем: свет погас везде.

Хлопали двери, перекликались раздраженные голоса. Залаяли собаки. Выделился голос Льва Ильича Шарова:

– Мурзин! Мурзин, быстро принимай меры!

Но света не было еще долго.

А когда он появился естественным путем, то есть с помощью восхода солнца, к Нестерову пришел донельзя раздраженный Лев Ильич.

– Всё, извините! Надо выполнять обещание! В форме вы или нет, а придется! Уже до чего дошло: футбол вчера отрезали! Вредить друг другу начинают, чтобы соревнование выиграть! Которого нет! Даже счет никто не знает...

– Два – один.

– Проиграли?

– Выиграли.

– Тьфу ты, паразитство! – еще больше расстроился Лев Ильич. – В кои-то веки выиграли, и то не посмотрел! Короче, собираю людей – и действуйте!

– А почему бы вам просто не объяснить: так и так, вас ввели в заблуждение?

– Не верят! Хоть им кол на голове теши – не верят! Менталитет у нас тут такой, понимаешь! Если что начальство говорит – понимай наоборот!

– Занятно. И кто виноват? Начальство или люди?

– И те и другие. А начальство тоже люди, между прочим!

– Ладно. Только учтите, это будет не сеанс, я просто попробую разъяснить.

– Пробуйте. А мы подключимся. Сейчас объявление повешу.

Лев Ильич повесил объявление о собрании, не обозначив темы, поэтому сошлись все, думая, что будут подводить итоги «гонки на выживаемость» и раздавать призы.

Но братья Шаровы, сидевшие в президиуме, даже не сказали вступительного слова, сразу выпустили Нестерова.

Нестерову было странно и немного смешно. Но зато он не боялся, потому что на этот раз не предстояло выполнять лечебно-оздоровительных функций.

Однако, как только он вышел на сцену, Синицына тут же начала крутить головой. Да и некоторых других стало слегка покачивать.

– Зоя Павловна! – укоризненно сказал Нестеров. – Вы что это?

– Уже действует, – призналась Синицына.

– Что на вас действует, если я ничего не делаю?

Синицына растерялась:

– Не знаю...

– Никакого сеанса не будет! Меня просто попросили сказать, что вышла ошибка. Считают, что объявлен какой-то конкурс. И будто бы в жюри даже я. Даю вам честное слово: я про это даже не слышал! И Вадика туда записали, а он тоже ни сном ни духом, как говорится!

– Фотоаппарат у меня взяли! – крикнул Вадик. – Я не обвиняю никого, но у меня это профессиональная вещь, имейте совесть!

– И Зою Павловну присоединили тоже, – продолжал Нестеров.

– А я и не отказываюсь!

– От чего не отказываешься, Зоя Павловна? – спросил ее Андрей Ильич. – Тебе разве кто задание давал? Скажи прямо! Не давал!

– Она без всякого задания головой крутит. Всю жизнь! – крикнула Липкина.

В зале послышался ропот.

Лев Ильич встал и поднял руку:

– Тихо! Александр Юрьевич говорит вам чистую правду! И кто это придумал вообще? Деньгами награждать – за что?

– А Желтякова за что наградили? – спросила Савичева.

– Это единичный случай!

Вскочила Вера Мурзина:

– А мы и не говорим, что всем! Кто выпивал и в драку лез, как некоторые, этих снять без разговоров! А дать тем, у кого никаких замечаний!

– Ага. И кто вообще неделю назад приехал, – сказала в ее адрес Сущева.

– Я неделю, может, живу, но честно! А кто-то, может, или всю жизнь в навозе пьяный валялся, или ведет себя...

И вдруг ее голос исчез вместе с нею самой. Дело в том, что Мурзин резко дернул ее за руку, и она плюхнулась на место.