Желательным сменовеховцы считали и восстановление нормальных экономических отношений со странами, до революции входившими в состав Российской империи. «Я вполне понимаю эстонцев, – писал в 1921 г. в журнале «Смена вех» С. Стелецкий, – латышей и литовцев, – воспользовавшихся подходящим случаем, чтобы устроиться так, как им нравится. До отделения и Эстония, и Латвия, и Литва жили одной с Россией жизнью. Их связывала общность экономических интересов: поскольку Россия нуждалась в эстонских и латышских портах и в литовских железных дорогах для прямой связи с Западом, постольку же Эстония, Латвия и Литва не могли обходиться без России, как поставщицы почти всей совокупности предметов местного потребления и выгодной покупательницы тех немногочисленных предметов, которые ими производились. Теперь все это, что связано с русским именем, предается безоговорочному остракизму. Как Рига, так и Ревель тянутся к Западу и ищут заморских друзей и союзников, находя, впрочем, только покровителей и опекунов» [212] . Такое положение противоестественно, и в качестве подтверждения сменовеховец приводит высказывание одного из эстонских государственных деятелей того времени, не указывая конкретно его фамилию: «Отделившись от России, с которой у нас было так много общего, мы встретились с множеством затруднений. Это привело очень скоро к тому, что, сохраняя внешне самостоятельность, мы фактически очутились в сфере влияния иностранцев. Наши природные богатства немногочисленны и имеют сильнейших конкурентов за границей. Наша промышленность никакой реальной силы не представляет. Наша торговля в застое. Мы приобрели политическую физиономию, оставаясь чрезвычайно слабыми экономически. Что же остается? Россия. Сближение необходимо» [213] . Примечательно, что аналогичную точку зрения со своей стороны высказал и С. Андрианов, который подчеркивал, что экономика прибалтийских государств «находится в полной зависимости от России. Только русским транзитом живут их порты и торговля, только на русском сбыте может возрождаться их промышленность, всегда рассчитывавшая свой размах на имперский рынок, а не на крохотный местный» [214] .

Для дальнейшего качественного развития и углубления внешнеэкономических связей сменовеховцы предлагали советскому правительству отказаться от государственной монополии внешней торговли, ибо она «могла бы иметь свой полный смысл только при условии сохранения своего господства и на внутреннем рынке, с допущением вольной торговли внутри страны значение монополии не только ослабляется, но становится в прямом противоречии с желательным ростом производительных сил страны» [215] . Сменовеховцы полагали, что благодаря введению монополии новому внешнеторговому государственному аппарату будет недоступно все то, что частной русской торговлей «было ранее сделано за границей в смысле связей, организации, знания рынков, закупленных, но не отправленных в Россию товаров и т. д.» [216] . В то же время все расходы по содержанию государственных внешнеэкономических структур, в отличие от частных, ложатся на республиканский бюджет, а эффективность работы сильно снижается из-за влияния элементов бюрократизма, которые проявляются в невозможности быстро заключать выгодные сделки с зарубежными партнерами из-за различных долговременных согласований с центральным руководством. Помимо этого, вся тяжесть финансирования внешнеторговых операций также ложилась на государственный бюджет. Сменовеховцы подчеркивали, что по причине монополии внешней торговли «все те ресурсы, которые могли бы быть брошены в обращение из общественных и частных источников, оказались блокированными во вред делу, ибо у государства никогда не может быть в руках достаточно средств, чтобы закупить потребность в товарах всего населения целой страны» [217] .

Исходя из строгого учета экономических потребностей страны и достаточно полного удовлетворения производственных и потребительских нужд населения, сменовеховцы предлагали заменить монополию такой системой регулирования внешней торговли, которая более всего отвечала бы запросам «нэпа». Так, в порядке убывания централизации и регулирования внешней торговли предлагались следующие переходные меры: «строгая система разрешений на ввоз и вывоз любого количества и рода товаров; – облегчение ввоза и вывоза на компенсационном начале, вывоз разрешается, если обеспечивается равноценный ввоз, и наоборот; – установление количественных контингентов, в пределах которых более свободно даются разрешения на ввоз и вывоз; – издание списков товаров, к которым применяется облегченный ввоз и вывоз не в разрешительном, а в явочном порядке; – переход к таможенной системе, с регулировкой ввоза и вывоза соответствующими повышениями или понижениями пошлин автономного тарифа; – принятие конвенционных таможенных тарифов с отдельными странами; – восстановление начала «наибольшего благоприятствования» и возвращение к довоенной системе международной торговли» [218] .

В целом, по мнению сменовеховцев, если придерживаться более строгой и более свободной разрешительной системы, государство сможет сохранить и без монополии возможность регулировать и направлять в своих интересах внешнюю торговлю. Для этого Наркомат внешней торговли должен будет «контролировать деятельность допущенных им к заграничным закупкам организаций и предприятий» [219] . Появление же на мировом рынке российских частных и кооперативных организаций позволит максимально использовать экспорт отечественных товаров для привлечения в страну иностранной валюты и кредитов, не связанных государственными обязательствами, уменьшить использование золота для оплаты ввозимых из-за границы товаров. Для более полного принятия Россией торговой техники международного рынка с ее гибкой приспособляемостью к переменчивым условиям мировой конъюнктуры сменовеховцы предлагали создание смешанных обществ и концессий, а также организацию в стране международных торговых бирж и сети коммерческих школ [220] .

Таким образом, предлагая осуществить все перечисленные меры во внутренне– и внешнеэкономической областях, сменовеховцы полагали, что благодаря им Россия сможет возродиться в форме могущественного государства с рыночной экономической системой. Они считали свободное предпринимательство наиболее эффективным методом хозяйствования, однако отнюдь не стремились к восстановлению капитализма как формы социального господства старых эксплуататорских классов. Думается, что выдвинутая сменовеховцами экономическая программа могла бы стать реальной альтернативой складывающейся в 1920-е годы в нашей стране командно-административной системе. Однако она не была с должным вниманием изучена большевистским руководством, провозгласившим «новую экономическую политику», но так и не осуществившим ее на деле. Большевиками была твердо усвоена необходимость полного устранения из социальной жизни экономических рыночных механизмов хозяйствования, с которыми до самого последнего времени отождествлялись все основные пороки капитализма. Исключив экономические методы, механизмы саморазвития общества, большевистское руководство тем самым сделало окончательный выбор в пользу прямых, волевых методов хозяйственного развития, оно предпочло силе экономических стимулов силу власти.

В этих условиях «диктатура пролетариата» оценила предложения сменовеховцев в экономической области как «реставраторские». Одновременно в антисоветском лагере данные предложения сочли за «пробольшевистскую пропаганду». Однако мы видим, что экономические идеи сменовеховцев представляют достаточно сложную и довольно стройную систему, они гораздо сложнее приписываемых ему политико-идеологических характеристик. Скорее всего, мы можем говорить о том, что в этих идеях были во многом предвосхищены идеи «мирного сосуществования государств с различными социальными системами» академика А. Д. Сахарова 1960-х годов, а возможно, и теории конвергенции американского социолога и государственного деятеля Збигнева Бжезинского 1970-х годов. Деловые, обоснованные предложения сменовеховцев, правда, не имели столь громких названий и не рассматривались как принципиально новые политические доктрины, но они давали возможность быстро и эффективно поднять экономику России. Это была реальная экономическая программа Третьего Пути России.

Данная экономическая программа во многом дополняла и углубляла основные положения их политической программы, где можно выделить три основополагающих момента. Во-первых, сменовеховцы поняли бесперспективность дальнейшей вооруженной борьбы с большевиками, осознали кризис антибольшевистского движения в белой эмиграции, а потому считали необходимым «примириться с советской властью» и выражали готовность работать с ней для возрождения великой России. Во-вторых, сменовеховцы, оставаясь на позициях русского патриотизма, желали использовать сотрудничество с большевиками для укрепления российской государственности, видели в Советской России единственную силу, способную укрепить позиции будущей новой России во всем мире. В-третьих, у сменовеховцев были сильны надежды путем сотрудничества с большевиками добиться расширения частной инициативы в экономике, введения демократических прав и свобод для эволюции «диктатуры пролетариата» в сторону либерально-демократического государства. Можно предположить, что определенное воздействие на взгляды сменовеховцев оказали идеи правых социал-демократов и центристов в Германии, которые пытались соединить систему Советов с парламентской демократией, то есть включить Советы в систему парламентской республики. Во всяком случае, родство подобных взглядов, время и место их появления, близость их идеологических постулатов позволяют высказать такое предположение.

В условиях социального хаоса интеллигенция всегда пытается выявить то направление социального компромисса, который можно охарактеризовать как аттрактор. И «Смена вех» была одним из наиболее ярких вариантов подобного поиска в 1920-е годы.

На практике идеи сменовеховства объективно способствовали укреплению власти большевиков, приходу на советскую службу значительных слоев российской интеллигенции. Лидеры большевиков использовали идеи «Смены вех» чисто прагматически для привлечения интеллигенции к сотрудничеству на короткий период. Конкретная помощь сменовеховцев плодотворно использовалась советской властью в разложении антибольшевистских сил, особенно в российском зарубежье. Так, на объединенном совещании Агитпропа с целью привлечения на сторону советской власти интеллигенции было принято решение не препятствовать в ближайший период журнальным изданиям сменовеховцев, «поскольку они ведут борьбу с контрреволюционными настроениями верхушки русской интеллигенции» [221] . В докладе видного большевика А. С. Бубнова на пленуме центрального бюро Секции работников печати прозвучал следующий призыв: «Надо внимательнее относиться к буржуазно-реставраторским тенденциям в сменовеховстве. Под прикрытием революционной внешности сменовеховцы могут скорее привлечь колеблющихся» [222] . В 1922 г. сменовеховец И. Г. Лежнев утверждал: «Сменовеховство сыграло свою роль и в России, выведя из состояния политического анабиоза наиболее консервативных, упрямых и тупых. Революция – бодрствующий и возбуждающий лозунг пересмотра и переоценки, брошенный в косную интеллигентскую среду, родил, несомненно, живой отклик. И это, по справедливости, надо занести в актив «Смены вех», независимо от пассивных статей» [223] . При этом большевики дифференцированно определяли задачи «Смены вех»: «Если задача зарубежных сменовеховцев – разложить эмиграцию, то перед российскими сменовеховцами стоит задача привлечь интеллигенцию на сторону советской власти» [224] . Среди конкретных направлений большевистской работы среди белоэмигрантов называлось «создание в Берлине по образцу Праги комячейки, которая взяла бы на себя работу по разложению эмиграции путем сменовеховской пропаганды» [225] . Один из лидеров парижских сменовеховцев Ю. В. Ключников в письме М. Горькому 17 сентября 1921 г. характеризовал журнал «Смена вех» как «соглашательский» или «необольшевистский». Важнейшую задачу журнала он усматривал в достижении взаимопонимания в среде русской интеллигенции. «Участие авторов, живущих в России, для нас было бы чрезвычайно важно тем, что оно положило бы прочное начало взаимопониманию русской интеллигенции в России и той, которая оказалась выброшенной за границу» [226] . В ответном письме М. Горького приводится мнение Ленина, который считал, что книга «Смена вех» может образумить некоторую часть эмиграции» [227] .