– Дура! – завопил Клюев.

– Совсем рехнулся? – на этот раз всерьез обиделась Ленка. – Сейчас уйду, и все. Разбирайся сам.

– Да не ты дура! Это бабка твоя дура, – от полноты чувств Клюев так треснул по журнальному столику, что будь он стеклянный – разлетелся бы, а так только крякнул обиженно. – Эта квартира-то не ее! Она, сволочь, ходит, смотрит, соглашается, смеется над тобой, а к квартире не имеет никакого отношения!

– То есть как? – опешила Ленка. – Она прописана…

Договорить ей не удалось, потому что дверь в кабинет вдруг непочтительно распахнулась и на пороге возник участковый Ларькин. За его широкой спиной маячила возмущенная Нина Васильевна.

– Здравия желаю! – холодно произнес Ларькин.

– И вам того же, – кисло откликнулся Клюев.

– Я объясняю товарищу… милиционеру, что так нельзя, что есть порядок, в конце концов, – протиснулась в кабинет и секретарша.

– А вы подождите, пожалуйста, в приемной, – перебил ее Ларькин, и Нина Васильевна, от такой наглости лишившись дара речи, лишь беспомощно посмотрела на шефа.

– Идите, мы сами разберемся, – кивнул Клюев.

– Я тоже пойду, – поднялась Лена.

– Нет, вы как раз останьтесь, вы, я думаю, тоже к этому имеете отношение, – приказным тоном потребовал Ларькин и, дождавшись, когда удивленная Ленка уселась обратно в кресло, продолжил, обращаясь к Клюеву: – Я ведь вас предупреждал.

– О чем, позвольте спросить? – с наигранной веселостью уточнил Клюев.

– О том, что мне до пенсии полгода.

– Как же – поздравляю.

– И чтобы вы свои делишки обделывали без криминала на моем участке. Предупреждал или нет?

– А в чем, собственно…

– Кто Пустовалова избил, мать вашу?! – стукнул кулаком по многострадальному столику Ларькин.

– А мы тут при чем?

– Больно уж совпадение удачное. Да еще, козлы, деньги у него взяли. И выходит, на моем участке – грабеж. И мне дают десять дней, чтоб разобрался. Ты хочешь, Клюев, чтобы я разобрался?

– Ты со своими делами сначала разберись, а потом на людей наезжай! Деньги взял, все, что мы и без тебя знали, расписал, а про то, что у Харитоновой квартира не на нее записана, – молчишь в тряпочку?

– Как – не на нее? – точно так же, как пять минут назад Ленка, удивился Ларькин. – Она прописана. А на кого квартира?

– На господина Колесова Андрея Альфредовича, – тусклым голосом сообщил Клюев. – Владельца адвокатской конторы «Колесов и партнеры». Вот этот самый Колесов как собственник квартиры мне сегодня позвонил и поимел меня во все…

– Дима… – предостерегающе сказала Ленка.

– Что – Дима?! Сорок лет уже Дима! – заорал Клюев так, что в кабинет, в нарушение всяческих правил, заглянула испуганная Нина Васильевна – не нужна ли помощь дорогому шефу. – Я, вежливо так мне говорит, ваш бизнес вполне уважаю, поэтому препятствия с расселением чинить не намерен. Но поскольку, говорит, я номинальный держатель… Козел он, а не номинальный держатель! Так вот… Говорит, моя клиентка – это он так ту швабру облезлую величает – согласна на двухкомнатную в этом же районе. То есть это мне в два раза переплатить!

– А ты что? – заинтересованно уточнил Ларькин. – Согласился?

– Хрен ему! Я ему предложил: давай, мол, договоримся – вашей… клиентке однокомнатную, раз уж все равно дом идет под снос, ей больше и не полагается, а вам триста тысяч.

– Неплохо, – оценил Ларькин. – И что?

– Он, сволочь, говорит – а пятьсот? – опять начал заводиться Клюев. – Я говорю – ладно, думаю, все равно меньше, чем двухкомнатная. А он посмеялся так и говорит: вы не представляете, как мне жаль, но вынужден отказаться от такой замечательной суммы, потому что интересы клиента превыше всего. Подбирайте, говорит, квартиру, звоните, если Галине Павловне понравится – я чинить препятствий не буду. Козел!