– Это да, – вздохнув, согласилась Ленка. – Надо же. А я думала, адвокаты все берут, что им предлагают. Теперь, кажется, понятно, откуда Воронова узнала про генплан и все прочее. Колесову такую информацию получить – раз плюнуть.

– Ты-то почему не сказал?! – опять напустился Клюев на участкового. – Одно дело – со старухой пьющей дело иметь, другое дело – с таким придурком.

– Сам ты придурок, – весело ответил Ларькин. – У тебя кто на карман не берет, тот и придурок? А я не знал. Откуда мне знать-то? По нашей базе она собственница. Ты бы проверил. Может, он тебя на понт взял, Колесов этот? Хотя зачем ему…

– Я звонил в регистрационную палату, сказали, что свидетельство о праве собственности – на Колесова, – процедил Клюев.

– А мне откуда было знать? – ничуть не расстроился Ларькин. – Я в ваших делах ни черта не понимаю. У вас же везде людишки прикормленные. Только адвоката вот не смогли, – не удержался он. – Видать, тот получше вашего корм ест.

– Да ты вообще что можешь?! – заорал Клюев, и Ленка уже привычно поморщилась. – Тебя просили собрать информацию о людях, кто в каких обстоятельствах живет, чтоб знать, на что рассчитывать. Подставил нас по самые уши! Ты что вот тут, на этом самом месте заливал, а? Что в доме живут два алкаша, старик, который завещание писать собирался, и столетняя бабка с внуком? Никаких проблем, да?! А что в итоге? У одной старухи адвокат крутой откуда-то взялся, у меня на такого и то денег не хватит. У другой – мысли всякие в башке. Старикан с девкой молодой живет и в ус не дует. А у бедного художника десять тысяч в кармане?!

Поняв, что сдуру сболтнул лишнее, Клюев прикусил язык, но было уже поздно.

– Та-ак, – зловеще протянул Ларькин. – Вы слышали, гражданка Жданова? Ваш шеф откуда-то знает, сколько денег у потерпевшего в кармане было. Уголовное дело, между прочим, возбуждено. И на моем участке, вот что самое неприятное.

– Он что, все-таки в милицию стукнул? – тихо спросил Клюев.

– Он не стукнул, как ты выразился, – любезно пояснил взбешенный Ларькин. – Стукнула соседка, Воронова. Написала заявление, хотя я ее и просил этого не делать. Я ведь сразу подумал, что это ты, тем более Пустовалов ей про твое кольцо все в деталях расписал, он ведь художник, мать его! У тебя ума не хватило печатку свою долбаную снять? Не можешь по-нормальному все провернуть – не берись, идиот! Тем более со свидетелями. Ты что, с этим Пустоваловым один не справился бы? Теперь тебе – срок. А мне – проблемы на участке, а у меня, между прочим, пенсия не за горами. И Пустовалов тебя на раз опознает, если что.

– А Воронова-то тут при чем? – тихо спросила Лена, стараясь не смотреть на Дмитрия. – Не ее ведь избили.

– О совершенном преступлении может сообщить любой человек, – процедил Ларькин. – Пустовалов смолчал бы, потому что те, кто его избил, пригрозили – напишешь заяву, вообще не выживешь. А эта старая ничего не боится. Так и говорит: я войну прошла и такое видела, что теперь ничего не страшно.

– Не страшно ей, – с нехорошей интонацией проговорил Клюев. – Это как посмотреть. Просто еще не пугали как следует.

Дальше произошло неожиданное: участковый встал, схватил Клюева за лацканы пиджака и, притянув к себе, процедил ему прямо в лицо:

– А вот это я тебе не советую. От себя лично не советую, понял?

И, поскольку Клюев молчал, отвернувшись в сторону, тряхнул его посильнее и уточнил:

– Я спрашиваю, понял?! Если со старухой что случится – я тебя лично удавлю. И разбираться не буду. Старуху не трогай. И парня ее тоже. Если понял – кивни. То-то. – Швырнув Клюева обратно в кресло, как тряпку, Ларькин брезгливо, как показалось Ленке, встряхнул рукой и добавил, глядя на него в упор: – Про Пустовалова я пока помолчу. В память о старой дружбе. Но если ребята что нароют – тогда уж извини, дорогой. – И вышел из кабинета, не попрощавшись.

Было уже девять вечера, и в агентстве никого не осталось, только Клюев сидел за компьютером, бессмысленно следя за тем, как на темном экране резвится разноцветная спиралька: она то сжималась, то растягивалась, ездила из угла в угол, то превращалась в точку, то размазывалась на весь экран. За этим дурацким занятием его и застал телефонный звонок. Взглянув на определившийся номер, Клюев напрягся. Черт бы побрал эти сотовые! Даже если не брать трубку, то все равно не отвертишься, вот он – услужливо составленный проклятой трубкой списочек непринятых звонков, и значит, ты все равно на крючке.

– Да, Александр Николаевич! – Клюев старался говорить бодро, но без излишнего подобострастия. – Рад слышать! С прошедшими праздниками вас! Как отдохнули?

– Это хорошо, что рад, – усмехнулась трубка: Новиков, мрачный и недоброжелательный мужик, отчего-то всегда посмеивался, как будто забавляли его прыжки и ужимки окружающих его человеков. – А отдыхать потом будем. Ты же понимаешь, при наличии сотовой связи и на Канарах работа тебя найдет.