Тася дожидалась на кухне. Вообще-то ей уже надоело быть у соседей. Хотелось домой, к Ката-Рике, Краське, но уговор дороже денег и спор есть спор. Подкравшись, она посмотрела в щелку двери. Почти лежа на столе, Проша увлеченно выводил слово за словом. Услыша ее, быстро прикрыл написанное ладонью.

— Не пора!

Она опять на кухне. Пустые фантики, смятые в кулаке, полетели в ведро, в узорном блюдечке блестели оставшиеся шоколадки. Конечно, она бы и так угостила его жевачкой, просто интересно, что-то он накалякает?

— Готово! — Проша двинул стулом.

— Неси сюда.

На отдельном листке, вырванном из тетради, кривоватым, но вполне сносным почерком было написано гораздо больше, чем обычно задают на дом младшеклассникам.

— «Однажды, — читала Тася, — мы с ребятами играли в кучу-малу. Там были Витька, Митька, Сашка, Олег и я. Еще был Ромка, но он бороться не захотел. А когда все упали и сделалась куча-мала, он разбежался и прыгнул сверху. И получилось, что он всех победил. Вот какой хитрец наш Ромка!»

Тася весело засмеялась.

— Отпад! Ну и Ромка! Я и не знала, что он такой. Ай да Проша! Ай да молодец!

Мальчик просиял. Тася еще раз прочитала сочинение.

— Я же говорила, что ты можешь прекрасно учиться. Как раз и почерк исправил и для мамы приятное сделал. Вот только ошибки: раз, два, пять, восемь ошибок. И буквы напропускал, и слова не дописал. Просто беда.

Проша побледнел.

— Дай сюда!

Но Тася проворно взметнула руку вверх.

— Не обижайся, Проша. Вы этого еще не проходили. «Сверху», например, пишется слитно, а «куча-мала» через черточку. Пойдем, получишь свой приз. Только куртку надень, мама твоя велела.

— Куртку? — повторил он странным голосом.

— Да, погода ненадежная.

Прежде чем уйти, Тася навела порядок в комнате. Оправила плед на тахте, расставила стулья, устроила на видное место сочинение. И довольная, направилась в прихожую, полагая, что Проша давно готов и ждет ее с нетерпением. Девочки любят, чтобы их немножечко ждали.

Однако, Проша не только не ждал ее, он и не оделся даже! Он горестно созерцал свою куртку, разложенную на велосипеде. А куртка эта…

— Ой! — вскрикнула Тася. — Ой, Проша! Ой, какой ужас!

Вся куртка — перёд, рукава, воротник — были безобразно заляпана чем-то мерзким и маслянистым.

— Ну и пусть, — со злостью произнес он. — Я не виноват, что они мажут деревья дегтем.

— А ты залез? — упавшим голосом спросила она.

— Я всегда залезаю.

— Ой-ой-ой! — запричитала Тася. — И совсем еще целая, и рукава еще длинные…

— Это старуха в девятого этажа намазала, — сказал Проша и противно передразнил. — «Мальчик, слезь с дерева! Девочка, сойди с травы!» Вот еще! Не буду я всех слушаться!

— Конечно, — сочувственно поддержала Тася, — или старик, что розы развел на месте песочницы. Да, это он, его даже собаки боятся.

— Не буду я всех бояться!

— Что же ты теперь? Дома сидеть будешь?

— Вот еще!

Он решительно шагнул к куртке, сунул руки в рукава. Но тут глаза его округлились и покраснели.

— Помоги мне, Тася, пожалуйста, а?

Девочка поспешно кивнула головой.

— Как раз я и сама хотела. Пойдем скорее, — и отступила, пропуская его вперед.

В ванной комнате, отстранившись на вытянутую руку, она принялась тереть его горячей мокрой губкой, обмакнутой в стиральный порошок. Проша покрылся теплой грязной пеной, в которой быстро истаяли излишки дегтя. Но не пятна. Пятна злорадно проступили на прежних местах, едва их обтерли тряпкой.

— Не получилось, — безнадежно вздохнула Тася.

Однако, владелец куртки судил иначе. Приподнявшись на цыпочки, он залюбовался на себя в зеркало.

— Знаешь, Тася, на кого я похож? На десантника, точь-в-точь, зеленое с коричневым. Очень-очень похож.

Тася не улыбнулась. Перед нею была просто испорченная вещь и ничего больше.

— Твоя мама знает?

— Нет еще, — беспечно ответил он и независимым солдатским шагом направился к велосипеду. — Неси апельсиновые.

— Ты хоть обсушись.

— На скорости высохнет.

— Тогда сейчас.

Она отворила свою квартиру.

— «Зачем пришел?»— донесся скрипучий голос.

— Ката-Рика, привет! — засмеялся Проша и увидел и второго своего любимца, Краську.

Кот осторожно приблизился к порогу. Хвост его струился кверху, подрагивая, как дымовой столб, зеленые глаза вопросительно вскинулись на соседского мальчика, на его велосипед, украшенный цветными спиралями, прищепками и жужжалками. Изогнувшись, пышный хвост лег на пол. Краська уселся на коврик, так и не переступив порога.