Недалеко от заставы шоферу пришлось затормозить машину. Дорогу перерезали сомкнутые ряды женщин, девушек, подростков в ватных телогрейках и в брезентовых плащах. Они несли, как оружие, лопаты, топоры, ломы. Трудовая армия шла на строительство укреплений.

Киреев с уважением смотрел на старые и юные лица, казавшиеся одинаково сосредоточенными и решительными. Вдруг песня, бодрая и веселая, неизвестно кем затянутая и дружно подхваченная всеми, полилась, ударяясь о каменные здания и пропадая в кривых переулках.

— Хороша песня! — вздохнул Соколов.

— Хороша песня! — повторил Киреев. — Эх, и хороши же люди! — с силой добавил он, провожая взглядом сливающуюся с туманом колонну.

Прошло три месяца после совещания в Наркомате авиационной промышленности. Киреев снова радовался и успеху своего воспитанника и тому, что вопрос о двигателях для «К-2» разрешался удачно. Комитет Обороны вынес решение о постройке грузового гиганта. Сейчас Николай Николаевич спешил на подмосковный экспериментальный завод, где будет создаваться его самолет.

Ехали по шоссейным дорогам, обтекающим Москву. Шофер осторожно вел машину по незнакомому пути. Вслед за ранними зимними сумерками быстро пришла темнота. Шел снег, крупные влажные хлопья кружились перед ветровым стеклом, и мерно тикающий «дворник» был бессилен бороться со все усиливающимся снегопадом. Сквозь узкую щель, прорезанную в фанере, закрывавшей по всем правилам маскировки автомобильную фару, пробивался слабый луч и таял в двух шагах от машины. В деревнях и рабочих поселках, мимо которых проезжали, нигде не мелькнул огонек. Только кое-где на крыше дома из трубы вылетала искра и, подхваченная ветром, тут же гасла.

— Вот и опять в дороге… Сколько километров мы с тобой каждый день «глотаем»? Все ездим и ездим, — обернувшись к Родченко, сказал Николай Николаевич, сидевший рядом с шофером.

— Путешествуем в самом деле много, — отозвался Андрей, — то в гарнизон, то в институт, то на один завод, то на другой. А толку пока маловато.

— Ну, это ты оставь, — возразил с улыбкой Николай Николаевич, — сегодняшней поездкой, например, я доволен.

Киреев был в великолепном настроении. Всего час назад он и Андрей покинули испытательную станцию института, в котором Родченко «доводил» свои дизельные моторы. Авиадизель за номером 0117, проходивший уже последние испытания, мелко и ровно дрожа, работал на стенде непрерывно четыреста первый час. Вел он себя безукоризненно, ни разу даже не «чихнул».

Лютые морозы стояли зимой сорок второго года на русской земле. Воробьи замерзали на лету. Гибли яблоневые и вишневые сады.

Когда машина останавливалась, шофер выходил и, топая валенками по снегу, искал вдруг исчезнувшую дорогу. Киреев не только чувствовал, но и слышал мороз — жалобно гудели натянутые до предела провода, трещали телеграфные столбы, тонко и нудно свистел ветер. Захлопывалась дверка, в машине снова становилось тепло. Николай Николаевич начинал дремать.

— Есть какие-нибудь вести от Виктора и Наташи? — вопрос Андрея вывел Николая Николаевича из дремоты.

— Нет ничего. Виктор не всегда имеет возможность писать письма, на фронте это естественно, а вот что с Наташей, ума не приложу. Эвакуироваться с заводом она не успела — это я знаю определенно, Мария Михайловна тоже последнее время не получает писем. Меня успокаивает только то, что Наташа не одна. С ней муж, заботливый и очень любящий. Я хочу надеяться на лучшее.

Андрей промолчал.

Киреев уткнулся в воротник полушубка и опять забылся в полусне. Андрей не мог заснуть. Николай Николаевич невольно разбередил незаживающую рану.

«Любящий муж, а она, Наташа, любящая жена», — зло подумал он, мысленно рисуя картины семейного счастья Глинских. Но разве об этом надо думать сейчас, когда неизвестно, где Наташа, что с ней? Он, Андрей, бессилен помочь. Прав Николай Николаевич, — все-таки хорошо, что с Наташей муж.

На рассвете добрались, наконец, до соснового леса, в глубине которого незадолго до войны был построен экспериментальный завод. Длинная аллея вела к высокому белому забору (летом его перекрашивали в зеленый цвет), за которым были раскиданы приземистые, одноэтажные цехи, жилые дома и бараки. Огромные «корабельные» сосны смыкали свои лохматые ветви над строениями.

Киреев сразу оценил выгодную естественную маскировку завода. Тут нечего бояться бомбежки с воздуха.

С любопытством осматривал он место, где ему придется теперь проводить большую часть времени. Сюда переводится из Москвы его конструкторское бюро, здесь он будет работать сам, наблюдая за постройкой «К-2».

Киреева, по-видимому, ждали. Дежурный комендант после необходимых формальностей провел его в хорошо утепленный и просторный барак, предназначенный для конструкторского бюро. Там уже стояли чертежные столы.