После обеда Ляля повеселела и, усевшись перед зеркалом, качала причесываться.

— Ты там не засиживайся, пожалуйста, мне хочется сегодня лечь спать пораньше. Завтра много дел, на склад привезут обмундирование, — сказала Анна Семеновна, узнав, что Ляля собирается принимать в квартире Киреева гостей.

— Вы не ждите меня, милая Анна Семеновна, — ответила Ляля. — Если долго засидимся, я там и переночую.

Не позвать Бена в гости Ляля просто не могла, хотя и долго откладывала это. На новогодней встрече были сногсшибательные патефонные пластинки. Ляле особенно понравилась одна — «слоуфокс», медленный фокстрот в исполнении негритянского джаза знаменитого Вики Вилкинса. Ляля сказала Бену, что страстная африканская музыка просто замечательна.

— Она у вас будет, свуитхарт, — тотчас же ответил Бен.

Сегодня днем он зашел в редакцию и сказал Ляле, что эту, а заодно еще пять пластинок, наигранных Вики Вилкинсом, он получил, и будет счастлив, если они вечером их прослушают.

— У дяди отличная радиола, — нерешительно сказала Ляля.

— Вот и хорошо! — живо откликнулся Бен. — Кстати я посмотрю, как живут знаменитые советские летчики. Буду у вас после девяти.

Ляля пригласила также Тамару и переводчика Сэма, длинного, как жердь, молодого человека, с близорукими глазами за толстыми выпуклыми стеклами больших роговых очков. Несмотря на свой рост, нескладный с виду, Сэм легко и хорошо танцевал. Он дружил с Тамарой.

В десятом часу все собрались. Веселый и, как всегда, шумный Бен принес два разбухших, тяжелых портфеля. Один был до отказа набит пластинками, из другого он стал выгружать на стол бутылки и свертки. Нож для консервных банок и штопор прямо порхали в его больших, покрытых веснушками и рыжими волосами руках. Через минуту на столе стояла бутылка настоящего венгерского вина, французские сардины, американская колбаса, появилась развернутая плитка швейцарского шоколада «Гала Петер». Бен открыл также пол-литра московской водки и баночку с маринованными огурцами.

— Из всех виноградных вин больше всего люблю московскую особую, под огурчик, — рассмеялся Бен и налил себе полную стопку.

Было очень весело. Много танцевали. Бен учил Лялю и Тамару новым замысловатым па.

Сэм во-время взглянул на часы и распрощался. У него не было ночного пропуска. Бен налил себе последнюю стопочку и, захмелев, задремал в кресле.

— Оставайтесь ночевать здесь, я вам постелю в кабинете, — предложила Ляля.

Гость охотно согласился.

Девушки устроились на широкой тахте в столовой. Они долго шептались, прежде чем заснуть.

Когда в квартире все стихло, Бен, трезвый как стеклышко, вскочил с дивана. Ему здорово повезло. Благодаря этой хорошенькой дурочке проведет ночь наедине с документами известного конструктора боевых самолетов. Разве это не удача? Он приложил ухо к стене — ни звука, значит, спят — и решительно шагнул к письменному столу. Ящики стола оказались запертыми. Бен, умело орудуя отмычкой, открыл средний ящик и начал выгружать его содержимое. Ничего похожего на чертежи там не оказалось. Один за другим он обшарил все ящики стола, плотно набитые папками со старыми бумагами, вырезками из газет и журналов. Бен вытряхнул содержимое ящика на диван и лихорадочно стал разглядывать одну папку за другой. Ничего интересного ему не попадалось. Ни одной даже записной книжки или тетрадки с набросками деталей проектируемой машины. Все — старье. В этом Бен не ошибется, он хорошо знает свое ремесло.

«Стоило столько времени возиться с этой хвастливой дрянью, — зло думал он, рассовывая как попало незавязанные папки обратно в ящики стола. — Я, идиот, поверил. Не дурак же этот конструктор…»

Несколько листков упало около стола. Он их не поднял. Быстро одевшись, Бен ушел, тихо прикрыв за собой входную дверь.

На следующий вечер Кирееву, вернувшемуся домой с завода, понадобилась какая-то справка. Он открыл стол и ахнул:

«Кто мог здесь рыться?»

Николай Николаевич попросил Лялю зайти к нему:

— Честное слово, не я, — искренне заверила она. Ей и в голову не пришло, кто действительный виновник того, что произошло.

— И кому понадобился мой архив? Здесь ведь лежат описания довоенных немецких самолетов, перепечатанные из журналов, — продолжал недоумевать Николай Николаевич. — Странно, очень странно все это…

Слободинская все-таки поняла, кто лазил в стол Киреева. Помогла ей догадаться Тамара.

— Бен ведь спал в кабинете, — сказала она Ляле, выслушав со вниманием ее рассказ о перерытых папках.

Ляля вспомнила, что Бен как-то спросил ее между прочим, много ли дома у дяди моделей самолетов, чертежей.

— Полным-полно! — заверила Ляля. — Просто класть некуда, весь кабинет ими забит.

Так вот почему Бен так охотно остался ночевать в квартире Киреева, вот почему так настойчиво напрашивался в гости. А она-то думала, что Бен по-настоящему любит ее…

Нелегко было Ляле отказаться от своих надежд, да еще при этом осознать, что она могла невольно стать пособницей врага.

— Иди и все расскажи Николаю Николаевичу, — потребовала Тамара. Ляля подчинилась.