Среди собравшихся много детей, есть совсем маленькие и даже грудные младенцы, принесенные на руках. В толпе знакомые лица Абрама Хессина и других бедняков, бывших в первый день раздачи денег; поодаль, на бугорке, держа орудие свое наготове, стоит угрюмый шарманщик. Он уже успел приобрести в кредит новую шарманку, но не может найти новой обезьяны: все обезьяны, к каким он приценивался, или совершенно бездарны, или же слабы здоровьем и на пути к несомненному вырождению.

Молодой еврей (трубит в измятую трубу). Но почему же она может только в одну сторону? Такая хорошая труба.

Музыкант со скрипкой (волнуясь). Но что вы делаете со мною — разве с такою трубой можно встречать Давида Лейзера? Вы бы еще принесли кошку и стали дергать ее за хвост и думали, что Давид назовет вас своим сыном.

Молодой еврей (упрямо). Труба хорошая. На ней играл мой папаша, когда был военным музыкантом, и все благодарили его.

Музыкант.Ваш папаша играл на ней, а кто же на ней сидел? Отчего же она такая мятая? Разве можно с такой помятой трубой встречать Давида Лейзера?

Молодой еврей (со слезами). Труба совсем хорошая.

Музыкант (почти плача, к угрюмому, бритому старику). Это ваш барабан? Нет, скажите, вы серьезно думаете, что это барабан? Разве в барабане бывает такая дырка, в которую может пролезть собака?

Хессин.Не нужно волноваться, Лейбке. Вы очень талантливый человек, и у вас будет прекрасная музыка, и Давид Лейзер будет очень тронут.

Музыкант.Но я же не могу. Вы, Абрам Хессин, почтенный человек, вы очень долго жили на свете, но разве вы видали когда-нибудь такую большую дыру в барабане?

Хессин.Нет, Лейбке, такой большой дыры я не видал, но это совсем не важно. Давид Лейзер был миллионером, у него было двадцать миллионов рублей, но он человек неизбалованный и скромный, и ему доставит радость ваша любовь. Разве душе нужен барабан, чтобы она могла выразить свою любовь? Я вижу здесь людей, у которых нет ни барабана, ни трубы и которые плачут от счастья, — их слезы бесшумны, как роса, но поднимитесь выше, Лейбке, поднимитесь немного к небу, и вы не услышите барабана, но зато услышите, как падают слезы.

Старик.Не нужно ссориться и омрачать дни светлой радости. Давиду будет неприятно.

К разговору прислушивается странник — лицо у него суровое, черное от загара; все же остальное: волосы, одежда, сереет от придорожной пыли.

Осторожен в обдуманных движениях, но смотрит просто и прямо, и глаза у него без блеска — как раскрытые окна в жилом доме среди ночи.

Странник.Он мир и счастье принес на землю, и уже вся земля знает о нем. Я пришел издалека, где другие люди, не похожие на вас, и другие у них нравы, и только по страданиям и горю они ваши братья. И уже там знают о Давиде Лейзере, раздающем хлеб и счастье, и благословляют его имя.

Хессин.Вы слышите, Сура? (Утирая слезы.)Это о вашем муже говорят, о Давиде Лейзере.

Сура.Я слышу, Абрам. Я все слышу. Я только не слышу голоса Наума, который умер, и лепета Розы не слышу я. Вот вы, старичок, много ходили по земле и даже знаете таких людей, которые на нас не похожи, — не встречали ли вы на дороге красивой девушки, красивейшей из всех, какие есть на земле?

Бескрайний.У нее была дочь Роза, красивая девушка, и убежала она из дому, не желая уступать бедным своей доли. Много денег она захватила, Сура?

Сура.Разве для Розы может быть много денег? Тогда вы скажете, что в короне царя есть лишние брильянты и у солнца лишние лучи.

Странник.Нет, я не видел вашей дочери: по большим дорогам иду я, и там нет ни богатых, ни красивых.

Сура.Но, быть может, вы видали людей, которые, собравшись, говорят горячо о какой-то красавице? Это моя дочь, старик.

Странник.Нет, я не видел таких людей. Но я видел других людей, которые, собравшись, говорили о Давиде Лейзере, раздающем хлеб и счастье. Правда ли, что ваш Давид исцелил женщину, у которой была неизлечимая болезнь и она уже умирала?

Хессин (улыбаясь). Нет, это неправда.

Странник.Правда ли, что Давид возвратил зрение человеку, который был слеп от рождения?

Хессин (качая головой). Это неправда. Кто-то обманул людей, которые не похожи на нас. Только бог может творить чудеса. Давид же Лейзер лишь добрый и достойный человек, каким должен быть всякий, еще не забывший бога.

Пурикес.Нет, это не верно, Абрам Хессин. Давид — не простой человек, и не человеческая сила в нем. Я знаю это.