— Иначе мы возьмем других. Они это знают.

— Суд надо уважать.

— Суд — это мы. Суд надо уважать.

— Как интересно! Это похоже на театр.

Толстый (просыпается). Которого судят?

— Еще не начинали, ваше сиятельство.

— Что же это они!

— Ведут! — Ведут! — Как это интересно! Какая рожа! — Мамочка, он не кусается? — Не бойтесь, дитя мое, на нем довольно крепкий намордник. — Слушайте! Слушайте! — Ах, как интересно!

Вводят Первого Голодного — оборванного старика с разбитыми ногами. На лице у него проволочный намордник.

Царь Голод.Снимите с голодного намордник. Ты что сделал, голодный?

Старик (говорит разбитым голосом). Украл.

Царь Голод.Сколько украл?

Старик.Я украл пятифунтовый хлеб, но у меня его отняли. Я успел откусить только кусочек. Простите меня, я больше не буду.

Царь Голод.Ты что же — получил наследство? Или есть больше не хочешь?

Старик.Нет, хочу. У меня его отняли. Я откусил только кусочек…

Царь Голод.Так как же ты не будешь воровать? Почему ты не работал?

Старик.Нет работы.

Допрос продолжается.

— И этого несчастного судят! Душа моя кипит негодованием и презрением к человечеству…

— Оставь, разве тебе не все равно.

— Но пойми же!

— Ты волосы завиваешь или они вьются от природы?

— Слегка.

— А у меня начинается лысина. Это в двадцать четыре года!

Профессор.…Уголовное право, сударыня, разделяется на две части: на первую часть и на вторую часть. В первой части говорится о преступлениях вообще, и я должен признаться, сударыня, что это наиболее слабо разработанная часть.

— Ах, как жаль! Почему же ее не разработают?

— Ибо сама сущность преступления остается не вполне разгаданной наукой. Зато вторая часть, где говорится о преступлениях в частности и соответствующих наказаниях…

Царь Голод.А где же твои дети, голодный? Почему они не кормят тебя?

Старик.Они умерли с голоду.

Царь Голод.Почему же ты не захотел умереть с голоду, как дети?

Старик.Не знаю. Захотелось жить.

Царь Голод.А зачем тебе жизнь, голодный?

Голоса.Действительно, зачем они живут? Я этого не понимаю.

— Чтобы работать.

— Но когда работа кончается? Не можем же мы вечно доставлять им работу!

— Чтобы славить господа и укрепляться в сознании, что жизнь…

— Ну, не думаю, чтобы они очень Его славили.

— Было бы лучше, если бы он умер.

— Довольно скучный старикашка, И какой фасон брюк!

— Слушайте! Слушайте!

Царь Голод (встает, громко). Теперь, милостивые государи, мы сделаем вид, что размышляем. Господа судьи, прошу вас принять вид размышляющих.

Все судьи на некоторое время принимают вид размышляющих: морщат лбы, смотрят в потолок, подпирают нос пальцем, вздыхают и вообще, видимо, стараются. Почтительное молчание. Затем в том же молчании, с глубоко торжественными и серьезными лицами. Судьи встают и все сразу поворачиваются к Смерти. И так же все сразу медленно и низко кланяются ей, вытягиваются ей навстречу.

(Согнувшись.)Что изволит сказать…

Смерть (быстро встает, сердито стучит кулаком по столу и говорит скрипучим голосом). Осужден — во имя дьявола! (Так же быстро садится и замирает в злой неподвижности. Судьи садятся также.)

Царь Голод.Голодный, ты осужден.

Старик.Пожалейте!

Царь Голод.Наденьте на него намордник. Введите следующего голодного.

Пока Голодного выводят, Зрители в таких словах выражают свои чувства:

— Зачем ему жить?

— Лучше умереть.

— Скажите ему.

— Умри, старик, умри.

— Умри, старик, умри.

Все тихо шепчут, махая руками, точно навевая сон: