«Нет, вы упиваетесь этим ужасом», — думала я, смотря на пылающее лицо мистера Пешенса. Оно светилось страстью и благоговением, словно он сам в этот миг находился под сенью райских кущ, озаряемый благодатным светом. Ему нравилось обвинять других людей в грехах, потому что после этого он мог еще раз похвастать своей добродетелью.

В конце концов, я и Виолетта получили разрешение навестить Сибил. Ее родные не были столь щедры, чтобы выделить племяннице неделю постельного режима. Пешенсы решили, что лучшее лекарство — это работа. И уже в понедельник подняли девочку с кровати и отправили на кухню. В последующие дни они заставили Сибил выдраить до блеска весь дом.

Когда же Сибил вернулась в школу, она выглядела ничуть не лучше, чем в тот день, когда ее уносили отсюда на носилках. Зато дети, даже братья Бредли, проявили неподдельное участие. Особенно выделился тихоня Рэй Готлиб. Вот уж действительно «в тихом омуте черти водятся»!

Я уже говорила, что самым радостным моментом в школьные часы было чаепитие. Но Сибил никогда не пила с нами чай. Даже в последнее время, когда начала крепнуть наша дружба.

Через пару дней после возвращения в школу, она как обычно устроилась у окна, ожидая, когда мы с Виолеттой закончим чаепитие. И вдруг я заметила, как у Дэвида Бредли отвалилась челюсть и из нее выпал недожеванный кусок печенья. Он смотрел в сторону окна. Я обернулась. Перед Сибил стоял Рэй Готлиб. В одной руке он держал жестяную кружку, от которой поднимался пар, а в другой — горсть печеней. Его массивная фигура была напряжена, а широкие плечи ссутулились. Пару секунд он в упор глядел в распахнутые от удивления глаза Сибил, а затем поставил кружку на стоявший рядом стул. Туда же горкой положил печенье. Выпрямившись, он вытер об штаны широкую ладонь от липких крошек.

— Ешь! Полезно, — пробубнил он ломким голосом и косолапой походкой прошел к выходу.

Мы так и сидели с открытыми ртами, уставившись на пунцовую девочку, пока Дэвид и Фред не начали свистеть и гоготать. Виолетта тоже захихикала и больно ткнула меня локтем в бок, многозначительно подмигнув. Когда после чая мы вышли в сад, Рэй сидел на скамейке и прутиком чертил каракули на земле. Мальчишки тут же окружили его, подшучивая и задирая. Но тот так мрачно посмотрел на них, что шуточки вскоре прекратились.

На следующий день Сибил уже сама пошла за чаем, а когда села на свое место за столом, я заметила, как она мельком взглянула на Рэя. Но тот, не поднимая головы, смотрел в свою кружку, лишь кончики ушей ярко алели, выдавая его смущение.

В общем, этот несчастный случай очень сблизил всех нас. Что касается меня, то я не только стала «своей» в этой компании, но и почувствовала искреннее уважение со стороны ребят. Кроме того, у меня впервые в жизни были подруги.

С Виолеттой у меня установилась несколько воинственная дружба. Как она считала, Уэстермлендское происхождение и «неописуемая» красота ставили ее выше нас, обыкновенных смертных. Даже моя причастность к Китчестерам не давала мне ничего особенного, по ее мнению.

— Это все равно, что быть незаконнорожденной, — сказала она однажды. — Хоть ты и носишь их фамилию, но к Китчестерам ты не принадлежишь, потому что твой дед отказался от твоего отца. Вот если граф тебя признает, тогда мы будем с тобой на одной ступеньке.

— Нет. Тогда я буду наследницей, а ты всего лишь дочерью пятого сына графа, — поддела я ее.

Лети тут же обиделась. И обрушила весь гнев на Сибил.

— Зато Сибил самая настоящая простолюдинка! И в больших городах, таких как Солсбери, не говоря уж о Лондоне, такие девочки как я, не имеют ничего общего с такими, как она.

Когда Летти пыталась командовать нами, то ставить ее на место и поддевать, мне доставляло огромное удовольствие. Виолетта в свою очередь относилась ко мне с большим уважением, чем к Сибил. Ее она немного презирала и называла «тихоней». Но та нисколько не обижалась.

Мне вообще трудно было представить Сибил обиженной на кого-то. С ее стороны я видела только преданность и неограниченную веру в меня и нашу дружбу.

Я пришла в школу весной, тогда как занятия в деревне начались с ранней зимы. Миссис Тернер давала мне дополнительные задания, и я быстро догнала ребят.

— Я уверена, такие же успехи у тебя будут и в Академии, — с гордостью сказала тетя, когда мы в очередной раз обсуждали мое будущее. — У тебя талант к учебе. Станешь самой блестящей воспитанницей.

А старушка Финифет как всегда начала жужжать.

— Вот придумали: мерить болото и океан! В нашей школе даже осел станет лучшим, если будет чуть усерднее, чем остальные. А вы сравниваете вон с каким местом — с при-ви-ле-ги-ро-ван-ным! Да там каждая девчушка с умной головой! А не с отмороженной, как тут.

— А я и не говорила, что будет легко. Конечно, придется трудиться, как же без этого. Но, только получив образование, Роб, сможет думать о будущем.

Тетушка не раз твердила мне, что возможность совершенствоваться и относительная свобода в выборе дальнейшего пути — мое большое преимущество перед девушками, которым с рождения начертана их главная цель в жизни — достойно выйти замуж и произвести наследника.

— Наследник! Вот главное достоинство женщины в глазах мужчины! Порой меня просто убивает, то скудоумие, с которым муж смотрит на свою жену. Он видит в ней только механизм по производству наследников. У одной моей знакомой шесть дочерей, но ее муж намерен во что бы то ни стало добиться от нее сына. Нсчастная готова уже на все! Даже на то, чтобы надеть на себя пояс верности, а ключ от него выкинуть в самый дальний овраг, лишь бы только не слышать о долге произвести на свет дите мужского пола.