— И то, чем эти самые ястребы давятся! Особенно, когда они меньше птичек на полголовы! — ехидно добавила я.

— Такой птичкой действительно подавишься, когда она как кость поперек горла встанет!

Я понимала, что между нами идет скрытый от чужих ушей диалог. И мальчишка, как будто бросал мне вызов.

— Мистер Дамьян, все готово. Мы можем ехать, — сказал кучер, обращаясь к нему.

За время нашей баталии, экипаж подняли, поставив на колеса. Лошади успокоились, и выглядели абсолютно смирными животными. Кучер открыл перед мальчиком дверь, и он, так и не сказав никому ни слова извинений, забрался внутрь. Через минуту экипаж укатил.

Когда прибежали тетушка Гризельда и Финифет, я была в школе, и доктор обрабатывал мне ссадины. Сибил лежала тут же на импровизированных носилках. Она была мертвенно бледной.

— Я дал ей успокоительное. Пусть поспит. У нее парочка ушибов, но ничего серьезного. Несколько дней придеться провести в постели.

Тетушка обняла меня, словно боялась отпускать. Многие подходили ко мне и выражали восхищение моим героизмом. Но я была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать. Помню, говорили, что лошадь понесла из-за пчел. Еще рассказывали, как я сломя голову бросилась к Сибил. Тут я усмехалась, и вспоминала, какими тяжелыми были мои ноги, как не хотели они двигаться. А эти люди говорят, что «сломя голову»! Лишь единственная фраза, сказанная шепотом, привлекла мое внимание и вывела меня из состояния ступора.

— Это мальчик из Китчестера! Похоже, наследник самого графа…

Так вот на кого променял старый граф своего сына и моего отца!

Этот небывалый для такого тихого местечка, как Гарден-Роуз, случай вытеснил все сплетни из голов деревенских жителей. Я знала, что это происшествие будет перемалываться тысячи раз, пока не обрастет совсем уж невиданными подробностями чудесного спасения. А беловолосый мальчик станет жутким злодеем, покушавшимся на бедную девочку.

Меня же очень интересовал этот мальчик. Множество раз я прокручивала наш разговор. Точнее обмен взаимными оскорблениями. Я вспоминала, как он уже издали изучал меня, а на лежавшую у ворот Сибил даже не взглянул. Что это — безразличие? Мне не верилось, что он равнодушно отнесся к случившемуся и единственное, что ему хотелось — грубо высказаться о наших недалеких умственных способностях. Мне показалось, что он нервничал, хотя изо всех сил старался казаться спокойным. Но был ли этот испуг только за свою жизнь? Его обидные оскорбления я также отнесла на счет нервного потрясения. Мы оба были слишком взвинчены, чтобы держать себя в рамках этикета.

О нем знали только со слов кучера.

— Мистер Дамьян хотел покататься, посмотреть окрестности, — впопыхах объяснял старик.

И деревенские матроны пришли к выводу, что мальчишка, как и должно Китчестерам, своенравный эгоист.

— Все им позволено — и в замках жить и людей давить! — дружно вздыхали они.

Сам же мальчик разговаривал только со мной. Поэтому все любопытствующие пытались выведать нашу беседу. Но я твердила, что из-за шока и сильного падения у меня отшибло память, и я абсолютно ничего не помню. Поэтому, всем сплетникам пришлось довольствоваться своей изобилующей фантазией.

Пешенсы так и не появились в тот день в школе, хотя к ним посылали несколько раз. После длительного ожидания, носилки со спавшей девочкой доставили в Равен-Хаус. Транспортировка пострадавшей быстро переросла в бурливую процессию из оживленно голдящих жителей деревни во главе с моей тетушкой и воодушевленным доктором Ливингтоном.

Но на воскресной службе Пешенсы были в центре внимания, что доставляло им поистине нескрываемое удовольствие. Уверенные, что Господь заметил их старания в выполнении долга, и, наконец-то, одарил своей милостью, они заняли первую камью в церкви и, словно королевская чета, принимали сочувствие и пожелания скорейшего выздоровления племянницы. Их явная гордыня и наслаждение никак не вписывались в образ праведников. Меня это развеселило. И когда мы с тетушкой и семьей Тернер подошли к ним, чтобы узнать, как себя чувствует Сибил, я изо всех сил старалась придать своему лицу выражение высочайшего почтения.

— Я надеюсь, дорогая Тильда, что вы не откажете моей племяннице и мисс Тернер навестить завтра после обеденного чая бедняжку Сибил, — сладким голосом спросила тетя Гризельда.

Тетя не зря упомянула про чай, дав понять, собеседнице, что ей не придется тратиться на гостеприимство. Миссис Пешенс поджала губы. В ее доме даже тараканы не приживаются — дармовой хлебной крошки днем с огнем не сыскать.

Однако, памятуя о том, что я все-таки спасла их племянницу, и не пригласить меня было бы не по-божески, она согласно кивнула.

— Если моему мужу будет угодна эта встреча, то я не буду возражать, Гризельда.

— Я думаю, не только мне будет угодна эта встреча, но и самому Господу нашему, — склонив голову набок и сцепив на груди длинные пальцы, милостиво отозвался мистер Пешенс.

Его раскрасневшееся от большого внимания лицо приняло вдохновенное выражение.

— Ваша племянница, Гризельда, уже доказала, что Всевидящий предназначил ей стать хранителем нашей Сибил, — начал он зычным голосом, стараясь обратить еще больше внимания на свою смиренную персону. — Однако, увы, я со стыдом должен признать, что благодатный свет райских кущ навеки потерян для души Сибил. Я не могу выразить словами тот ужас, который испытываю, видя вместо невинной овечки разлагающуюся в грехе душу волка…