— Неудивительно, что мои родители постарались нас разлучить, — проворчала она. — У тебя как тогда, так и сейчас одни глупости на уме.

Прюденс только расхохоталась в ответ.

— Не вижу ничего глупого в том, чтобы влюбиться в Маркуса Кента. По-моему, он настоящий мужчина.

В том-то и проблема, молчаливо согласилась Доминик. Поэтому ей так трудно о нем забыть. Даже теперь, когда она носит ребенка от другого.

Полная отвращения к себе, она поднялась и направилась в спальню, чтобы переодеться, принять душ... и постараться хоть ненадолго выкинуть из головы королевского советника.

Неделю спустя Маркус сидел в кабинете короля Майкла — просторном помещении с окнами на реку, что делила пополам Старый Стэнбери и впадала в море. Целая стена комнаты была увешана фотографиями семьи и друзей короля. С других трех сторон вздымались книжные полки: многие тома здесь составляли сокровище королевской семьи, бережно передававшееся от одного поколения Стэнбери к другому. Маркус всегда любил эту комнату, хранившую аромат семейной любви и преданности родной стране. И сейчас он часто приходил сюда и подолгу сидел, вспоминая часы, проведенные здесь за работой вместе с королем, — часы, наполненные не только тяжелым трудом, но и радостью оттого, что твой труд полезен стране.

Но сегодня не Майкл сидел за огромным столом красного дерева с чашечкой кофе в одной руке и телефоном в другой. Нет, место короля занял его сын.

— Жаль, что приходится приносить вам дурные вести, ваше высочество, — заговорил Маркус, — но я только что узнал, что поиски тела прекращены. Командир отряда ныряльщиков считает, что его люди исчерпали все свои возможности. И, по совести сказать, я склонен с ним согласиться. Больше двух недель они прочесывали прибрежные воды и так ничего и не обнаружили.

Николас поднял печальный взгляд на своего друга и советника.

— Удивительно, что они так долго проработали, — заметил он. — Особенно при нынешней погоде.

Маркус видел, как грусть на лице принца сменяется усталой покорностью. Это же выражение, когда речь заходила о трагедии, он замечал на всех лицах во дворце. Кроме лица Доминик. Ибо с той поездки он старался держаться подальше от младшей принцессы.

— Не сомневаюсь, военные не хотели прекращать поиски из уважения к вашему отцу. Но в конце концов им пришлось подчиниться здравому смыслу.

Николас тяжело вздохнул.

— Что ж, видимо, на этом расследование закончится.

Маркус рассеянно барабанил пальцами по колену. Его по-прежнему мучили те же сомнения, что и Доминик. Но он никому не обмолвился о своих подозрениях и не сомневался, что и Доминик о них молчит. Хотя с того самого дня они не виделись, Маркус чувствовал, что эта общая тайна установила между ними какую-то странную связь.

— Не обязательно, — осторожно ответил он. — Возможно, результаты вскрытия тела шофера дадут нам какую-нибудь новую нить.

Николас раздраженно бросил ручку.

— Черт побери, Маркус, этот парень сгорел заживо! Что еще может определить вскрытие?

— Кто знает? В последнее время медицина достигла удивительных высот. Быть может, например, исследование покажет, что водитель был пьян.

Николас насмешливо фыркнул.

— Герберт — и пьян? Да этот человек был надежен, как скала! И в жизни не пил ничего крепче чая со сливками.

Маркус печально улыбнулся, вспомнив Герберта. Этот крепкий седеющий человек пришел во дворец много лет назад, сразу после окончания службы во флоте, и всем понравился. Многим не хватало теперь его крепкого рукопожатия, широкой улыбки и озорных флотских баек.

— Откуда вы знаете, что он добавлял в чай только сливки?

Николас задумчиво потер подбородок ладонью.

— Помню, как Герти, наша повариха, ворчала на него за то, что он вечно лазит в сливки, приготовленные для сыра.

— А что, если Герти решила его проучить и добавила в сливки чего-нибудь покрепче?

Маркус просто шутил, но Николас, казалось, всерьез задумался над такой возможностью. Впрочем, Маркус привык, что его всегда воспринимают всерьез. Похоже, никому не приходило в голову, что главный королевский советник тоже умеет шутить и смеяться. Что, если и Доминик видит в нем мрачного зануду, не способного радоваться жизни? — подумал он вдруг.

— Нет, Маркус. Герти любила отца. Да и Герберта тоже, коль уж на то пошло. Сейчас она раздавлена горем.

Маркус энергично покачал головой.

— Ваше высочество, я просто пошутил! Конечно, Герти любила короля. Его все любили.

Мне и думать об этом страшно, но что, если кто-то попытался причинить отцу вред?

Снова в мозгу его всплыли слова Доминик, а вместе с ними — ее лицо. Ему не хватает ее... Что за глупость! Четыре года ее не было в стране, и он спокойно обходился без нее. А теперь не видел всего неделю — и уже изнывает от желания снова взглянуть ей в глаза, услышать голос, ощутить под руками... Нет-нет, лучше им с принцессой держаться друг от друга подальше. Для блага их обоих.