И тут Вольту пришла небольшая идея: ведь кино — оно чем-то родственно газете. Что, если попробовать впрячь в это дело кино? Они от Поливановой не зависят, так что чрезмерной храбрости не потребуется.

В коридоре тотчас и встретилась Веринька — тоже тащила свой стул. Сейчас не работа ждала, потому нечего было слишком торопиться. Вольт приостановился:

— Ну вот, Веринька, Поливанова была с иностранцами, к ней не пробиться. Да я и подумал потом: лучше всего письмо в «Литературку». Представляешь, статья появится: «Украли монографию»!

— Ах, я так и знала, что ты придумаешь удобную отговорку! Я все прекрасно понимаю! Каждый умирает в одиночку!

Вот и делай что-нибудь для нее! Крамер лучше понял, что такое подписывать письмо: это же в десять раз смелее, чем высказать все в глаза Поливановой, — высказанное останется в четырех стенах, а письмо — это документ, это сор из избы! Противно объяснять. Вольт махнул рукой и двинулся дальше со своим стулом. Тем более не стал говорить про идею с кино — тут ведь и самому еще не очень ясно, в отличие от газеты.

Сдвинутые лабораторные столы были покрыты бумагой, отмотанной от того самого рулона, неизвестно зачем стоящего в углу. Среди сборной посуды выделялась голубая тарелка, по которой несся на всех парусах романтический парусник, — вообще-то тарелка настенная, в свое время подаренная в складчину Хорунжему на день рождения, но теперь мобилизованная на стол и явно предназначенная для почетного гостя.

Сам гость стоял тут же в окружении наших граций. Тотчас присоединилась к грациям и Веринька, причем выражение лица у нее сменилось мгновенно — точно сняла ту скорбную маску, которую Веринька надевала специально для разговора с Вольтом.

Гость на этот раз даже не блистал кожаным пиджаком, что делало его в глазах Вольта несколько симпатичнее — у Вольта неприязнь к кожаным пиджакам, дубленкам, чемоданчикам-дипломатам и прочим навязчиво модным вещам.

Имя гостя Вольт не удержал в голове сразу как познакомился в прошлый раз, и с тех пор не было случая узнать. Такая беспамятность постыдна сама по себе, а кроме того, теперь неудобно было подойти, не зная, как обратиться, а ведь Вольт собрался завести с киношником разговор о попранной в лице Вериньки справедливости.

Не зная, как естественнее выйти из неловкой ситуации, Вольт пока что кивнул гостю издали, но тот, кажется, и не заметил, отвлекаемый вниманием дам.

Так же издали Вольт кивнул Хорунжему — общаться ближе с заведующим Вольту сейчас не хотелось. Ожидал он и от Хорунжего ответной холодности, но тот заулыбался с самым отеческим видом, может быть даже более отеческим, чем обычно, что весьма озадачило Вольта.

— Садимся, садимся! — взывала Красотка Инна. Вольт с удовольствием замечал, что Красотка не так поглощена гостем, как Веринька, например. Или Протоплазма. Нет, Красотка Инна тоже была взбудоражена всеми приготовлениями, тем более что празднество шло за счет скучной работы, но все-таки не теряла чувства юмора.

— Садимся, сколько горло надрывать! Объявляю конкурс: кто съест первый кусок!

— Я! — мгновенно вызвался гость. — Жрать хочется страшно! Как серому волку в базарный день.

— Господин, голодный гость — голубая мечта хозяйки!

Гость уселся перед тарелкой с романтическим парусником.

— О, здесь тоже голубая мечта — об алых парусах. Я недавно говорю нашему шефу: снимем фильм «Ветер в парусах мечты». Неважно о чем, я сам не знаю, о чем, но ради названия пойдут толпы. Всем страшно хочется мечтать!

— Это как у Чапека — помните? Неважно, о чем фильм, лишь бы назывался «На ступенях старого замка».

Все очень уместно сказал Крамер, но Вольту показалось, он торопится продемонстрировать гостю эрудицию.

Хорунжий поднял майонезную баночку — рюмок хватило только дамам и гостю:

Ну что, давайте за именинника!

— У нас же гость! Законы гостеприимства! — пискнула Веринька.

— Нет-нет, что вы, за именинника! — несколько даже кокетничая скромностью, запротестовал гость и первым чокнулся с Крамером.

Вольт, как человек за рулем, чокнулся квасом. Гость сразу заметил это и улыбнулся ему с дружеской укоризной:

— Видите, а одолжили бы нам свой ЗИС, сейчас бы праздновали без всякой дискриминации.

Вольт хотел было ответить так же дружелюбно, но его опередила Красотка Инна:

— Вольт Платоныч у нас непрерывно тренирует волю — как бицепсы.

— Ну а теперь за гостя, за гостя! — потребовала Веринька. — За неразрывный союз науки и искусства!

Ужасно она любит такие вот штампованные фразы, и произносит каждый раз так, будто сама только что изобрела.