Я не могу доверить поиски своего ребенка полиции. Я вообще никому не могу доверять.

Дождавшись, пока детектив уйдет опрашивать соседей, я свистом подзываю Грету.

– Готова поработать, девочка моя? – спрашиваю я, поглаживая ее за ушами.

– Делия, что ты задумала? – беспокоится Эрик.

Вместо ответа я цепляю поводок к ошейнику Греты. Мне плевать, что я буду наступать на пятки полицейским, которых даже не знаю, – мне плевать на приказ оставаться дома Важно одно: это я уснула, я допустила промах. В том-то и состоит различие между мной и моей матерью: я свою дочь буду искать дольше и усерднее, чем кто бы то ни было.

Сообразив, что предстоит кого-то искать, Грета начинает дрожать всем телом.

– Я ее мать, – говорю я Эрику, потому что в идеальном мире это бы все объяснило.

Если Софи увезли на машине, поиски мои не увенчаются успехом: запах останется только в том случае, если окно было опущено. Но стоит мне поднести подушку Софи к морде Греты, как она тут же рвется вперед. Кружит по двору, где Софи играла целый месяц. Принюхивается к кактусам, которые она раскрасила под руководством Рутэнн. Намотав несколько кругов, один шире другого, Грета наконец находит дорожку, которая выводит нас из трейлерного парка.

Пока она елозит носом по тротуару, я перебираю в уме возможные помехи: пустынный ветер мог разметать частицы, раскаленный ноздреватый асфальт мог заглушить запах Софи своим – черным и горьким, воздух мог перенасытиться выхлопными газами. Собака направляется к шоссе, откуда мы сегодня возвращались, и я, хотя и стараюсь об этом не думать, беспокоюсь, не увлек ли Грету старый след.

Я пытаюсь вспомнить статистические данные: сколько детей ежедневно пропадает в Америке; с каким ускорением уменьшаются шансы найти ребенка с течением времени; сколько человек может продержаться в пустыне без воды.

Не проходит и получаса, как Грета останавливается у магазина и разворачивается. Я бегу за ней с криками: «Софи, Софи!»

И тут слышу в ответ: «Мама?…»

Не веря своим ушам, я спускаю Грету с поводка. Она забегает за угол бетонного здания и начинает прыгать вокруг Софи, едва не касаясь лапами ее плеч.

Я падаю перед Софи на колени, захлебываясь рыданиями и силясь обхватить как можно больше ее, пока у меня есть возможность. В левой руке она держит мороженое-рожок и искренне не понимает, из-за чего я расплакалась перед ней.

– Я думала, ты потерялась, – бормочу я в душистую кожу ее шейки, – я не знала, куда ты ушла…

– Но мы же оставили тебе записку, – отвечает Софи, и только тогда я понимаю, что она не одна.

Перед кафе стоят Эрик, детектив и Виктор Васкез.

– Я бы тебе позвонил, – говорит Эрик, – но ты так спешила, что забыла взять мобильный.

Виктор смущенно шагает мне навстречу.

– Вы спали, а мне не хотелось будить вас после всего, что случилось сегодня… Поэтому мы с Софи оставили вам записку.

Детектив показывает ее мне – она написана цветным мелком на обороте рисунка Софи. «Поехали с Софи за мороженым. Вернемся через полчаса. Виктор».

– Она попала под диван и застряла там, – поясняет детектив. – Должно быть, сдуло вентилятором…

Я в ужасе беру злосчастную записку и бормочу:

– Простите, мне очень жаль… Я подняла шум понапрасну… Детектив качает головой.

– Это наша работа. И поверьте, мы очень рады, когда все хорошо заканчивается.

Пока Эрик благодарит детектива, Софи берет меня за руку и говорит:

– Ты предупреждала, что нельзя уходить с незнакомцами, но с Виктором-то мы знакомы.

– Я должен был догадаться… – еще больше смущается Виктор.

– Нет-нет, я сама виновата.

– Смотри, что мне Виктор принес!

Софи тащит меня к кованому столику на летней площадке кафе. На столике лежит птичье гнездо с обломками скорлупы в мелкую крапинку.

– Он сказал, что детки там больше не живут, и подарил его мне.

Виктор кладет ладонь на макушку Софи.

– Я подумал, что в сложившихся обстоятельствах новый друг ей не помешает.

Я киваю, пытаясь выжать из себя благодарную улыбку. Я ощущаю на себе жар взгляда Эрика, жар его немых вопросов: почему я не обыскала трейлер тщательнее? Не отнимает ли этот суд слишком много сил? Чтобы избежать этой беззвучной дискуссии, я переключаю внимание на подарок Софи и вполуха слушаю, как она тараторит о птенцах, улетевших в далекие края. Когда она осторожно кладет мне на ладонь яичную скорлупу, я изображаю восторг, хотя на самом деле вижу лишь осколки чего-то, что раньше было целым.