– Ага, – соглашаюсь я. – Со мной такое происходит постоянно.

В железнодорожном парке МакКормик уже довольно малолюдно, когда мы наконец туда добираемся, а успеваем мы только к заходу солнца. Обширная зона отдыха, включающая в себя игровую площадку, карусель и миниатюрный паровоз, обычно привлекает ребятню детсадовского возраста. Делия пригласила Фица, а я – Рутэнн. Она и здесь достает из необъятной сумки свой заношенный плащ и разворачивает бурную торговлю среди уставших матерей.

Фиц с Делией ведут Софи на карусель, я остаюсь за разметкой. Софи мигом седлает белую лошадь с изогнутой шеей.

– Давай сюда! – кричит мне Фиц. – Что ты теряешь?

– Чувство собственного достоинства!

Фиц громоздится на розового пони.

– Парень, который не сомневается в своем мужском начале, не станет сидеть в сторонке, как последний неудачник.

Я смеюсь.

– Ну да. Подержать твою сумочку, пока ты объезжаешь пони?

Делил пытается пристегнуть Софи, но та не дается.

– Больше никто не пристегивается! – ноет она.

Делия выбирает черного жеребца возле Фица. Я слушаю, как играет музыка. Карусель начинает мелко вибрировать.

Я не признаюсь в этом никому, но карусели пугают меня до смерти. Эта жуткая мелодия на каллиопе! [23] И эти гримасы боли на лошадиных мордах: безумные закатившиеся глаза, оскаленные желтые зубы, напрягшиеся тела… Когда карусель делает полный оборот, в зеркальном столбе в центре мигает огонек. Софи появляется в поле зрения и машет мне рукой. У нее за спиной Делия и Фиц, с деланной натугой подавшись вперед, изображают жокеев.

Прыщавый подросток, управляющий механизмом, дергает за рычаг, и платформа карусели, сопя и посвистывая, тормозит. Софи наклоняется, чтобы погладить гипсовую гриву, за ней появляются Фиц и Делия. Упершись в стремена, они держатся за латунное кольцо и смеются. Под крышей карусели протянута стальная труба, поднимающая одну лошадь, когда другая опускается. Кажется, будто они движутся порознь, когда на самом деле движутся вместе.

Через два дня я оказываюсь в офисе шерифа Джека, главы пенитенциарной системы округа Мэрикопа, по совместительству – главного медиа-маньяка в штате. Личность эта настолько яркая, что может забросить полицейскую карьеру и работать в ночном клубе стробоскопом. Все, что я о нем слышал, к сожалению, оказывается правдой: он действительно держит на рабочем столе плевательницу (и не стесняется использовать ее по назначению), на стенах его кабинета развешаны фотографии со всеми ныне живущими президентами-республиканцами, а обедает он и впрямь бутербродом с колбасой, как и его арестанты.

– Я правильно вас понял? – Даже его колючие усы сияют несвоевременным восторгом. – Ваш клиент не хочет вас видеть?

– Именно, сэр, – подтверждаю я.

– Но вы не потерпите, так сказать, отказа?

Я смущенно ерзаю на стуле.

– Боюсь, не потерплю, сэр.

– И сержант Конкэннон уверяет, что вы… – Он смотрит в лежащую на столе бумажку. – …пытались умаслить ее, чтобы получить доступ в камеру. – Он поднимает глаза. – Умаслить?

– Она очень красивая женщина, – говорю я, сглатывая ком в горле.

– Она чертовски хороший офицер, но красоты в ней не больше, чем в ослиной заднице. Менее терпимый начальник счел бы это сексуальным домогательством.

Вот этого еще мне не хватало – чтобы шериф Джек позвонил судье Ноублу и обсудил с ним мое поведение!

– Сэр, – говорю я, – я, признаюсь, нахожу женщин бальзаковского возраста привлекательными. Особенно таких. Они как неограненные алмазы.

– Сержант Конкэннон – это алмаз, которому еще далеко до огранки: углероды бурлят. Придумай что-нибудь получше, сынок.

– А я случайно не упоминал о своем друге, который работает в крупнейшей газете штата Нью-Гэмпшир? Он бы с радостью написал о вас статью. – Если придется, я заплачу Фицу. Отдам все свои сбережения до копейки.

Шериф Джек раскатисто хохочет.

– Ты мне нравишься, Тэлкотт.

Я вежливо улыбаюсь.

– Так что насчет моего клиента, сэр?

– Шериф Джек, – поправляет он. – А что насчет него.

– Если бы меня отвели к нему в камеру и оставили нас наедине хотя бы на пять минут, я бы, пожалуй, смог убедить его продолжить общение со мной. Это в его же интересах.

– Мы не пускаем адвокатов в тюрьму. Разве что тех, которые совершили преступление. – Он на секунду задумывается. – А может, стоит сажать адвокатишек за решетку?…

– Шериф, – ловлю я его взгляд, – мне очень нужно побеседовать с Эндрю Хопкинсом.

Пауза.

– Говоришь, журналист…

– Титулованный, – лгу я.

Он встает.

– Черт с ним! Мне не мешает поразвлечься.

Шериф Джек лично провожает меня к лифту и довозит до второго этажа. Обстановка здесь нисколько не напоминает приемную зону. Здесь из наблюдательной будки следят за гигантским четвероруким пауком, в недрах которого ютятся арестанты. Здесь повсюду замки.