Следует разъяснить для читателей неиндийцев, что практика вегетарианства вытекает не только из неже­лания отнимать жизнь или есть мясо, хотя это одна из ее причин. Она проводится также и потому, что не-саттвическая пища (которая включает некоторые сорта овощей, так же как и мясо) имеет тенденцию увеличивать животные страсти и препятствовать духов­ному усилию.

Были также и другие способы, которые заставили мать осознать, что он, родившийся ее сыном, — Боже­ственное воплощение. Однажды, когда Алагамма си­дела перед Махарши, он исчез, и вместо сына мать увидела лингам (столб) чистого света. Представляя се­бе, что сын сбросил свою человеческую форму, она залилась слезами, но вскоре лингам пропал и Махарши появился снова, как и раньше. В другом случае мать увидела сына, увешанного гирляндами цветов и окру­женного змеями, как Шива в традиционных образах. Она закричала ему: «Прогони их! Я боюсь!»

После этого мать умоляла его отныне появляться ей только в своей человеческой форме. Цель этих ви­дений была достигнута: Алагамма осознала, что фор­ма, которую она знала и любила как своего сына, была столь же иллюзорной, как и любая другая, что он мог принять на себя.

В 1920 году здоровье матери начало ухудшаться. Она должна была уменьшить работу по обслуживанию Ашрама и больше отдыхать. В течение ее болезни Шри Бхагаван постоянно ухаживал за матерью, часто про­сиживая с ней ночь. В безмолвном присутствии сына и медитации ее разум достиг зрелости.

Конец наступил в 1922 году, во время празднества Бахаула Навами *, которое тогда пришлось на 19 мая. Шри Бхагаван и еще несколько человек весь день при­служивали больной, не принимая пищи. Когда солнце зашло, приготовили еду, и Шри Бхагаван попросил ос­тальных идти и есть, но сам остался. Вечером группа почитателей сидела рядом с матерью, распевая Веды, в то время как другие повторяли имя Рамы. Она ле­жала там более двух часов, ее грудь тяжело вздымалась, дыхание перешло в шумные хрипы, и все это время Шри Бхагаван сидел возле матери, положив свою пра­вую руку ей на сердце, а левую — на голову. Сейчас уже не было вопроса продления жизни, нужно было только так успокоить ум, чтобы смерть могла стать махасамадхи, погружением в Я, Атман.

В восемь часов вечера мать была окончательно ос­вобождена от тела. Шри Бхагаван сразу поднялся, со­всем веселый. «Сейчас мы можем поесть, — сказал он. — Идите, загрязнения нет».

В этих словах был глубокий смысл. Смерть индуса вызывает ритуальное загрязнение, требующее очисти­тельного обряда, но это была не смерть, а обратное погружение, не развоплощенная душа, но совершенный Союз с Атманом. И поэтому не было нужды в очи­стительной церемонии. Несколькими днями позднее Шри Бхагаван подтвердил это.

Когда кто-то упомянул о смерти матери, Махарши кратко поправил говорившего: «Она не умерла, она по­глотилась».

Описывая потом процесс поглощения, Шри Бха­гаван сказал: «Внутренние склонности ума и тонкая память прошлых переживаний, ведущие к будущим возможностям, стали очень активными. Сцена за сце­ной прокручивались перед ней в тонком сознании, внешние чувства уже ушли. Душа прошла через серию переживаний, избежав, таким образом, необходимости перерождения и сделав возможным Союз с Духом. С души были сняты, наконец, тонкие оболочки, прежде чем она достигла окончательного места назначения, высочайшего мира Освобождения, из которого нет воз­вращения в неведение».

Мощной была поддержка, оказанная Шри Бхага­ваном, а глубокая святость Алагаммы, ее предшест­вующее отречение от гордыни и привязанности позво­лили ей воспользоваться этой помощью. Махарши го­ворил позже: «Да, в ее случае — успех; до этого я делал то же для Паланисвами, когда приближался его конец, но была неудача. Он открыл глаза и умер». Махарши, однако, добавил, что в случае с Паланисвами не было полного поражения, так как хотя эго и не погрузилось в Атман, но способ его ухода показал последующее хорошее перерождение.

Когда преданные переживали тяжелые утраты, Шри Бхагаван часто напоминал им, что умирает только те­ло и только иллюзия Я-есть-тело создает из смерти трагедию. Теперь, по время своей собственной тяже­лейшей утраты, он не выказывал никакого горя. Целую ночь он и почитатели просидели, распевая песни пре­данности. Это равнодушие к физической смерти своей матери — подлинный комментарий к его молитве пе­риода ее предыдущей болезни.

Возник вопрос, как распорядиться телом. Бхага­ван сам засвидетельствовал, что она погрузилась в Атман, а не осталась для перерождения к иллюзии эго, но чувствовалось некоторое сомнение в том, что тело женщины-святого следует не кремировать, а хо­ронить. Тогда и вспомнили, что в 1917 году этот самый пункт фигурировал в серии вопросов, которые Гана­пати Шастри и его группа поставили Шри Бхагавану, и он ответил утвердительно. «Поскольку джняна (Зна­ние) и мукти (Освобождение) не различаются в за­висимости от пола, тело женщины-святого также не требуется кремировать. Ее тело тоже является жили­щем Бога».

В случае ухода матери из Ашрама, как и при ее вступлении в него, никто не осмелился спросить са­мого Шри Бхагавана о решении, а он не объявлял по­следнего. Казалось, никому не придет в голову, что от­вет уже дан в его молитве 1914 года:

«Укрой мою мать Твоим Светом

И сделай ее единой с Тобой.

Где тогда необходимость кремации?»

Шри Бхагаван стоял, молча наблюдая, безучастно. Тело матери захоронили у подножия Горы, с южной стороны, между водоемом Политиртам и святыней Дакшинамурти. На церемонию прибыли родственники и друзья, масса людей пришла из города. Священный пепел, камфора, фимиам были брошены в яму вокруг тела, прежде чем могила была заполнена. Было по­строено каменное надгробие, и на нем установлен свя­щенный лингам, доставленный из Бенареса. Позднее на этом месте воздвигли храм, полностью закончен­ный в 1949 году и известный как храм Матрубхутеш­вара, храм Бога, проявленного как Мать.