Да что говорить, ещё вчера заглянув сюда нацедить «красного столового» я сделал неожиданное открытие, суть которого заключалась в следующем – последний стеллаж стоял у самой стены, между двумя нишами. Из правой, как я уже упоминал, в нижний подвал (самую таинственную и малоизведанную часть замка) вела винтовая лестница. Левую, такую же, но «глухую» нишу Лоренс разгородил полками для хозяйственных нужд. Однако и посередине, над стеллажом, проступающие сквозь извёстку горизонтальные ряды кладки пересекала дуга арки, заложенного, судя по всему довольно давно, проёма. Странно, отчего это прежде не попало в поле моего зрения. Вместе три ниши напоминали что-то очень знакомое, но что? Вчера у меня даже дух захватило от неожиданного наблюдения.

Это же надо! Только вчера я, можно сказать, был абсолютно счастлив…

Вот дерьмо!

Перешагнув порог, я включил фонарь. Пригнувшись, чтобы не задеть головой шершавый свод, медленно начал спускаться и одолев первый виток, увидел на стене начертанный мелом знак (местами едва различимую, оставленную должно быть много лет назад, тонкую стрелку). Приободрённый я продолжил путь и скоро внизу открылся проход, но моего энтузиазма хватило ненадолго, последние ступени лестницы оказались скрыты водой. Осветив пространство вокруг, я заметил, что кладка, примерно на уровне моих глаз, значительно бледнее. Происхождение ровной горизонтальной границы вдоль стен не вызывало сомнений, галерея была не так давно затоплена почти полностью и самое неприятное состояло в том, что грязно-серый налет наверняка уничтожил, оставленные моим предшественником, метки. К счастью, у меня имелся план, но, как высоко стоит вода сейчас? Я медленно, чтобы не оступиться на скользких плитах, опустил ногу в затхлую воду, нащупал ступеньку, потом ещё одну… Погрузившись почти до пояса, я забеспокоился, но лестница к моей великой радости закончилась и убедившись, что подо мной ровный пол, я осветил туннель. Узкий луч царапнул корявые камни, отразился яркими светляками от черной неподвижной глади и благополучно утонул впереди во мраке, не встретив препятствий. Прижав фонарь локтем, я развернул схему подвала. Вернее, на бумаге были изображены только коридоры, ведущие к склепу, прочие же, просто фиксировались короткими отрезками. Но не смотря на скупость анонимного картографа, добраться до цели не составляло труда, достаточно внимательно отсчитывать боковые галереи, чтобы не пропустить ту, в которую необходимо повернуть. Итак, путешествие началось. Шагая поначалу очень осторожно, я скоро освоился, без особых усилий преодолев длинный прямой тоннель. Здесь уровень воды понизился, едва достигая коленей, но всё равно, хотя ноги и привыкли к холоду, в намокших и отяжелевших брюках двигаться было крайне неудобно. В том месте, где мне надлежало сделать первый поворот, из какой-то щели, с тяжёлым всплеском шлёпнулась и быстро поплыла прочь, оставляя за собой расходящийся след, здоровая крыса. Луч фонарика настиг её, но мерзкая тварь метнулась куда-то вбок и исчезла. Я приблизился. В стене показался проём, видимо тот самый, но уже вначале ход раздваивался, а схема, составленная весьма небрежно, не позволяла определить куда именно, следует двигаться. Допустим, это не важно (в том, конечно, случае если оба они сходятся в одной точке) и, выбрав наугад, я с минуту брёл по кривому коридору, пока не оказался в тупике. В толще, преградившей мне дорогу, стены, была вырублена узкая, сантиметров в сорок, крестообразная ниша. Кто и с какой целью высек её тут? Я не лишил себя удовольствия присесть на сухие камни, не спеша, внёс уточнение в чертёж. Сколько ещё ошибок окажется в нём, уж не бросить ли эту затею, пока не поздно? Но – нет, там в замке, возможно как раз надомной фрейлейн Эва и пояс… Я встал и пошёл к «прямому» туннелю.

«Раздались шаги и скоро в полосе, падавшего из узкой амбразуры, света показалась пожилая женщина. Ей навстречу из тени у стены, выступила другая, помоложе, закутанная в убогий плащ. Первая, молча распустила шнуровку коты, вытащила что-то из рукава и протянула молодой, которая быстро спрятала полученное, в складках хламиды.

– Здесь всё?

– Всё. Скажешь Вильгельму, что рыцарь торопит и свадьба через четыре дня.

– Знать невтерпёж плешивому…

– То, не нашего ума дело. А ты, Катарина, исполни всё точно!

– Не впервой.

– «Не впервой». Знаю я тебя! – старуха строго оглядела ту, которую назвала Катариной. – Накануне, госпожа отправится к каменному кресту. Там, слева у развилки, дуб, так попроси на нижнюю ветку навязать тряпицу. Знак, что всё готово. У креста госпоже станет дурно и я провожу её в рощу к роднику, там пусть и ждёт. Да лошадей, передай, чтобы привязал в овраге. Упаси Бог, зашумят!

– Всё сделаю, уж надейтесь.

– Будь осторожна, – старуха оглянулась на ворота и тихо добавила, – Ступай.

На рассвете, к молодой, бедно одетой женщине в плаще, почти час ожидавшей под дверью, вышел старый, лысеющий рыцарь. Простолюдинка раболепно поклонилась, потом, подошла, потянулась к уху.

– Накануне, у креста в роще.

Угрюмый воин ухмыльнулся, швырнул под ноги в грязь несколько монет и возвратился в дом. Больше не было сказано ни слова».

В кафе вошла посетительница по виду – домохозяйка средних лет, окинув помещение взглядом, задержавшимся на мне не дольше чем на игровом автомате, она перегнулась к девушке за стойкой и зашептала ей что-то. Когда шушукаются в твоём присутствие, как-то невольно начинаешь думать, что разговор касается тебя. Маленький зал показался вдруг неуютным. Я встал и направился к двери, чувствуя на своей спине укоризненные взоры. Наверное, надо было с самого начала уйти из этого переулка и уж, конечно, назначать встречу не здесь. Но, сейчас выбора не было, я вернулся в сквер и стал ждать.

Разумеется, нет нужды описывать здесь каждый мой шаг, скажу для краткости – что миновав десяток коридоров и едва не окунувшись напоследок с головой в стоячую воду, споткнувшись о какие-то булыжники, я поднялся в сухую просторную крипту с двумя рядами, поддерживавших низкий свод, колонн.

Справа от меня находились четыре саркофага из плотного известняка. Крышка одного была сорвана, под ногами валялись её обломки. Я не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Голова, вернее обтянутый, словно ветхим пергаментом череп, с полыми глазницами и открытым, в сардонической как у греческих трагических масок гримасе, ртом; тёмные кости рук; похожие на старую пыльную паутину фрагменты савана, сквозь которые, местами выступали ребра. На стене, прямо над саркофагом была вырезана латинская эпитафия, но разобрать скорбную надпись не представлялось возможным. Чьи останки лежали предо мной? Судя по небольшому росту – женщина или отрок, но тут я вспомнил средневековые доспехи. Несмотря на своё неспортивное сложение и очки, я, возможно, показался бы богатырям прошлого Голиафом. А, Пипин Короткий… Нет, только истинный ученый, промокнув до нитки, один в холодном подземелье, забыв о цели путешествия, станет размышлять об основателе династии Каролингов! Я не спеша двинулся дальше. Пол из тёсанных, хорошо пригнанных плит покрывал порядочный слой пыли, которая поднимаясь вверх при каждом неловком движении, курилась в луче фонарика призрачными силуэтами. Поминутно под ногами скрипела какая-то труха. Эти звуки, сливаясь с гулким стуком шагов, многократно отраженные стенами, долетали, словно со стороны, откуда-то из чёрных провалов ниш, заставляя то и дело замирать моё сердце. Центральный неф был почти свободен, если не считать полдюжины блоков, вывалившихся (должно быть при разрушении базилики) из перекрестий свода. У противоположной стены за колоннами, целый ряд каменных гробов, с крышками и без. Однако меня интересовало другое. Ага! Впереди, в створе двух пилястр чернел неширокий проём. Мне пришлось согнуться пополам, чтобы проникнуть в крошечный покой, посередине которого одиноко стоял саркофаг, такой же, что и те, в зале с колоннами. Крышки не было, не оказалось в нём и останков или какой-либо ветоши. Только та же нетронутая пыль, как и везде. Отдельное от основного некрополя местоположение не оставляло сомнений в том, чьё печальное пристанище находится передо мной. Но всё же, я внимательно осмотрел массивные, покрытые резьбой, стенки, и слева от герба без особого труда, прочитал имя – Гертруда. Сомнений не осталось. Но, что узнал я нового, пробродив добрых два часа в подвале, набив столько шишек и наглотавшись пыли? Устроившись на небольшом приступочке в углу, я откупорил бутылку вина, которую предусмотрительно захватил с собой. Конечно, размышлял я, захоронение могло стать жертвой грабителей, но должно сохранится хоть что-то, ведь не забрали же они кости. Я ещё раз оглядел пол вокруг себя. В первом зале, возле открытых гробниц, здесь и там валялись иссохшие человеческие останки, тут, только осколки разбитой крышки. Если утопленницу не нашли… Исключено! Зачем тогда это помещение и саркофаг? Уж не ходит ли, в самом деле, тело несчастной в тёмном лабиринте под замком? Мысль, вызвавшая бы в иной обстановке улыбку, здесь вовсе не показалась мне забавной. Сознание говорило об абсурдности подобного предположения, а между тем, луч фонарика, на всякий случай, шарил по углам. Моё воображение разыгралось не на шутку и в этот момент в круг света попала, прислонённая к стене, плита, с вырезанным символическим изображением смерти, спешащей к молодой женщине, застывшей в молитвенной позе. Чтобы лучше рассмотреть рельеф, я поднялся и тут, чья-то рука легла мне на плечо.

Иногда я задаю себе вопрос – не было ли ощущение тревоги предчувствием беды, что буквально нависла над моей головой. Но нет! Это сейчас, по прошествии времени, мне становится не по себе от осознания той страшной опасности, тогда же всё произошло слишком быстро. Шарахнувшись в сторону, я выпустил от неожиданности фонарь, а дальше… Дальше – звон разбившегося стекла и темнота, которую трудно описать. На память приходит, как тетка с горничной Лоттой тащат меня, шестилетнего за локти по коридору.