– Примерно через час, мэм, – как всегда, учтиво ответил «дворецкий». В его голосе в этот раз не слышалось никакой лукавости, одна угодливость, но все равно Татьяна ему ни на грош не верила.

Ее преимущество было только в одном: Халиду и в голову не могло прийти, что слабая, бестолковая женщина посмеет дать ему отпор.

– Ой, смотрите, что это там?! – вдруг воскликнула она и указала рукой за спину летчика.

Тот непроизвольно обернулся. Его горло оказалось совершенно незащищенным, и Татьяна рубанула по нему ребром ладони. Именно так учил ее в свое время Чехов расправляться с обидчиками – одним ударом в сонную артерию.

С тех пор, когда куратор давал ей уроки, прошло уже семь лет… Да и в те времена Садовникова на людях не практиковалась, только на манекене, а это совсем не то, что живой человек. Вот и сейчас: страшно было решиться, жутко было осмелиться – вдруг не получится вырубить Халида? Вдруг он нанесет ответный удар? Дернет вертолет, и машина свалится в штопор?.. Но… Что оставалось ей делать? Только бороться и атаковать сейчас – пока она с противником один на один.

Итак, она нанесла удар, вложив в него все свои силы. И ее стремительная атака – она не ждала сама! – увенчалась успехом. Араб захрипел, от боли и удушья потерял сознание, обвис на ремнях…

Девушка отстегнула собственные ремни – вертолет по-прежнему шел на автопилоте, с курса не сбивался – и вскочила со своего кресла.

Отвязала араба, попыталась стащить его с пилотского сиденья. Потерявший сознание Халид оказался страшно тяжел, и Таня еле-еле опрокинула его на пол.

Затем она сама уселась в кресло летчика, глянула на приборную доску – и пришла в ужас. Множество циферблатов, лампочек, стрелочек… Садовникова вдруг поняла, что не помнит об управлении вертолетом ни-че-го. Все уроки, когда-то преподанные ей Демкиным, напрочь забылись. Да и совсем другим был отечественный «Ми-8», на котором она училась. И сейчас Татьяну вновь охватила паника. Она не понимала, что ей делать.

Покуда машина, слава создателю, шла на автопилоте, участия Татьяны в ее управлении не требовалось. Но ей придется проложить новый курс, в сторону каирского аэропорта – как это сделать? А главное, ей понадобится приземляться – самой. А об искусстве посадки у нее в голове остались лишь самые отрывочные воспоминания. Таня помнила только свое главное ощущение: посадить вертолет сложно. Сложно – даже в не экстремальных условиях, как сейчас, а когда рядом сидит терпеливый, понимающий, подсказывающий и все прощающий инструктор. А теперь… Теперь она совсем одна.

У Садовниковой даже возникла малодушная мыслишка: может, откачать пилота? И заставить его переменить курс? Приказать вести винтокрылую машину туда, куда нужно ей? Но каким способом она сможет заставить Халида? Разве он ее послушает? У нее ведь нет ни пистолета, ни даже ножа…

Ах да! Оружие ведь может быть у сопровождающего. Таня встала с кресла, присела на корточки и принялась сквозь одежду прощупывать тело недвижно лежавшего араба. И вдруг – она даже вскрикнула от страха – Хадид обеими руками цепко схватил ее за оба запястья!

Затем он, пользуясь секундным ее замешательством, выпустил кисти и стиснул ее за горло, при этом стал приподниматься, пытаясь столкнуть девушку с себя. В глазах у Татьяны потемнело, она стала задыхаться, однако руки ее оказались свободны, и она из последних сил нанесла противнику еще один удар, которому некогда научил ее Костенко-Чехов: пальцами в глазные яблоки. Отчаянный крик – крик боли – потряс кабину вертолета. Араб отпустил мертвую хватку на ее горле и схватился обеими руками за собственное лицо. И тут она еще раз ожесточенно ударила его в горло. Новый стон, еще один сдавленный крик – и Халид опять отключился.

Тяжело дыша, Татьяна поднялась. Вертолет, слава богу, летел прежним курсом, ни на метр не потеряв ни высоты, ни скорости. Теперь берег был ясно виден. Желто-бурая выжженная пустыня. Обрыв. На берегу и вокруг – ни малейшего следа человека. Ни дома, ни дороги, ни лодки, ни автомобиля. А вдоль берега по морю тянется длиннющая песчаная коса, и меж нею и материком кое-где разбросаны островки.

Что делать? Теперь, в минуту смертельной опасности, сознание Татьяны работало быстро, хладнокровно и четко. Решение созрело мгновенно.

Она не может прикончить человека или выкинуть его из вертолета с высоты. Не потому, что у нее нет сил или не имеется в арсенале убийственных ударов. Но – и об этом ей когда-то говорил Чехов как о недостатке – она не в состоянии убить человека. Тем более беспомощного. Даже если он враг. Даже если прикончить его необходимо, чтобы спасти собственную шкуру.

А пока пилот жив и находится в кабине рядом с ней – она не будет в безопасности. Она не сможет спокойно разобраться в управлении, поменять высоту и направление полета. Араб опять в любой момент может очнуться, и ей придется сражаться, и кто знает, будет ли она в третьей схватке с ним столь же точна и удачлива, как в первый и второй раз.