Упоминание об изгнании духов заставляет Луку рассказать нам о некоторых иудейских заклинателях, которые пытались заставить работать на себя ту силу, которая, по их мнению, заключалась в имени Иисуса. Эта их попытка привела к трагическим последствиям: Даже некоторые из скитающихся Иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует (13). Это делали какие–то семь сынов Иудейского первосвященника Скевы, возможно, имеется в виду, что он принадлежал к первосвященнической семье. Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? (15). И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они нагие и избитые выбежали из того дома (16). Точнее говоря, в имени Иисуса кроется божественная сила — спасающая и исцеляющая сила — и это Лука старается доказать нам (напр.: 3:6,16; 4:10–12). Но эта сила никогда не действует бездумно или механически, люди не могут использовать ее по своему желанию из вторых рук. И тем не менее, несмотря на случившееся, весь инцидент в целом имел положительный эффект. Это сделалось известно всем живущим в Ефесе Иудеям и Еллинам, и напал страх (НАБ, «благоговейный страх») на всех их, и величаемо было имя Господа Иисуса (17).

Но столкновение власти Иисуса с властью сатанинского царства еще не завершилось. После исцелений и изгнания злых духов наступила очередь оккультных практик. Многие же из уверовавших приходили, исповедуя и открывая дела свои (18); А из занимавшихся чародейством довольно многие, собравши книги свои, сожгли пред всеми; и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм (19), тогда как драхма была серебряной монетой, представлявшей собой дневной заработок. Мы уже отмечали, что Эфес был известен своими «эфесскими письмами» (grammata), то есть «заговорами, амулетами и талисманами в записи» [405] . То, что эти новые верующие не стали продавать свои магические книги, пытаясь получить свои деньги обратно, а добровольно бросили их в костер, явилось ярким свидетельством искренности их обращения. Их пример, в свою очередь, привел к новым обращениям, ибо с такою силою возрастало и возмогало слово Господне (20).

Когда же это совершилось, т. е. после благовествования в синагоге и училище, после схватки сил тьмы с властью Иисуса, но до возмущения в театре, Павел положил в духе, прошед Македонию и Ахаию, идти в Иерусалим (21а). Пока Лука не объясняет причину такого кружного Пути, но мы знаем, что Павел собирался забрать те пожертвования, которые он просил собрать христиан северной и южной Греции для их бедных сестер и братьев из Иудеи (см.: Деян. 24:17; Рим. 15:25 и дал.; 1 Кор. 16:1—8; 2 Кор. 8 — 9). Но его глаза были устремлены не на Иерусалим. Побывав там, сказал он, я должен видеть и Рим (216), но более всего он мечтал об Испании (Рим. 15:24,28), «самом западном островке римской цивилизации в Европе» [406] . Он не видел для себя границ. Как верно заметил Бенгель, «ни Александр, ни Цезарь, никакой другой герой не идет ни в какое сравнение с масштабами взглядов этого малого (игра слов, основанная на значении его имени Paulos, «малый») сына колена Вениаминова» [407] .

Тем временем, послав в Македонию двоих из служивших ему, Тимофея и Ераста, предположительно для того, чтобы закончить подготовку к сбору пожертвований, сам остался на время в Асии т. е. в самом городе Эфесе (22), потому что была «отверста великая и широкая дверь, и противников много» (1 Кор. 16:8–9). И благоприятные возможности для благовестия, и оппозиция требовали его присутствия в Эфесе.

Лука представляет читателю красочное описание мятежа, который был спровоцирован серебряных дел мастером Димитрием и который был прекращен городским чиновником. Лука, видимо, получил сведения об этом происшествии от Аристарха или Гаия, которые тоже оказались замешанными в этом скандале (29), а позже стали спутниками в путешествиях Павла и Луки (20:4–6). Хенчен обнаруживает в этом рассказе «обычный клубок проблем» [408] . Он развивает шесть из них. Но Говард Маршалл прав, когда говорит, что проблемы Хенчена «исчезают, если тщательно в них вглядеться». Он дает убедительное объяснение каждой из предложенных Хенченом «проблем» [409] . Повествование Луки делится на три части, повествующле о происхождении мятежа, о его течении и окончании.

Сначала о том, как этот мятеж начался. Было ясно, что рано или поздно царственная власть Иисуса неизбежно вызовет проявление злой силы Дианы.

Лука заявляет, что мятеж поднялся против «пути Господня» (НАБ, «христианского движения»). В основе же этого недовольства лежали не доктринальные, не этические, а практические соображения. Димитрий, которого Рамсей называет «возможно, мастером гильдии (т. е. гильдии серебряных дел мастеров), выбранным на год» [410] , привлек внимание как своих мастеров, так и других мастеровых людей к успеху Павла в деле убеждения людей в том, что «делаемые руками человеческими не суть боги». В результате, уровень продаж «серебряных храмов Артемиды» (миниатюрных моделей храма, или статуэток богини) резко упал и благополучие их изготовителей находилось под угрозой. Но Димитрий не стал играть на их корыстолюбии в открытую. Он был достаточно тонким политиком, чтобы представить три уважительные причины, побудившие его к действиям, а именно: опасение, что их ремесло утратит доброе имя, храм потеряет свой престиж, а богиня — свое божественное величие (27). Так «обеспокоенность по поводу ущемления имущественных прав была прикрыта маской местного патриотизма — а в этом случае еще и под покровом религиозного рвения» [411] . Димитрий оказался искусным возмутителем толпы, потому что реакция ремесленников была мгновенной: