Применительно к Омиш это означало, что пятилетняя – с виду – егоза подобралась на стратегически выверенную дистанцию и вежливо поинтересовалась:

– Ты не освободишь папины колени? Пожа-алуйста!

А взгляд-то, взгляд… пятилетняя она, как же. ЛиМаш со своими двумя сотнями тысяч причащённых рядом с этим… существом – сопляк. Быстро, однако, она набрала божественности! Айнельди "потяжелела" как богиня всего раза в три или четыре, а её дочь-мать – в десятки раз.

Опыт, да. Бывшая аватара – божество начинающее, а это дитятко ох какое опытное.

– Я по роли – злая мачеха, – объявила Схетта, нимало не смущённая. Судя по тому, что её голос снова пророс отзвуками "хора", её глаза тоже должны были измениться… и перемены эти заставили Омиш замереть в удивлении. – Так что не освобожу. Тем более, что мамины колени свободны… пока.

Lobarr vhud lympaas! Да у моей жёнушки прямо не глаз, а рентген! Только после того, как Тенелов и Айнельди, услышав её реплику, недвусмысленно переглянулись (или двусмысленно, это уж кому как больше нравится), до меня дошло, почему Луна не особо усердствовала с набором верующих в её благодатную щедрость.

Неожиданный пассаж, однако.

Омиш надулась (одновременно "сдувшись" до трёхлетней – весьма не слабый трюк для живого-то существа! Я немедленно заподозрил, что, оказавшись на месте Схетты, она бы не преминула так же резко вырасти до юницы лет шестнадцати) и промаршировала к тем самым "свободным коленям". Айнельди подхватила её и устроила со всем удобством. А мои ассоциации, своенравные и плохо контролируемые, выдали очередной кульбит.

Впрочем, как тут было не вспомнить мадонну с младенцем?

– Чай готов, – объявил Неклюд. – И мы все ждём рассказа.

"Ты знаешь, что я остаюсь".

В пространственном кармане, состыкованном с "боевым залом" и в последнее время раздувшемся до объёма нескольких крытых стадионов, было жарко. Во всех смыслах.

Тускло алели лужи ноздреватого стекла, в которое местами сплавился песок. Воздух дрожал и переливался, маскируя этой дрожью – правда, без большого успеха – плетение очередных боевых заклятий. Р-р-раз! Над ареной повисла густая сеть молний, шарящая своими слепящими, остро пахнущими озоном отростками в поисках жертвы. Раньше Айс, даже до дна опустошив накопитель Побратима, не осилил бы подобного. А если бы и осилил, то потратил на создание основы этой активной формы никак не секунду с четвертью. Заклятьями такой насыщенности маги высокого посвящения превращают в руины города. Не очень большие, тысяч на двадцать населения.

"Знаю".

Вызванный мной дождь тьмы погасил сеть молний, остудил и раздробил стеклянные лужи, заставил воздух помутнеть от водяного конденсата. Нет, я не обращался к энергиям Предвечной Ночи. Зачем? Я ограничил свои возможности тем, что мог вытянуть из Тумана Межсущего. Ужался до того, что с подачи Хиари ныне именовалось "универсальным высоким посвящением". Иначе состязание с Айсом стало бы с моей стороны… неспортивным.

Гм. Высокое-то оно высокое, но классическим высоким посвящённым в их боевой ипостаси впору сбиваться в уголке, чтобы нервно курить и молча завидовать. Творение Эвелла Искусника, давно оставившего Пестроту, делилось Силой гораздо охотнее, чем стихии материальных миров, властительные хозяева которых отнюдь не стремились сделать смертных могущественнее.

"И ты не станешь меня уговаривать?" Сотни пламенных "цветов" распустились вокруг, снова оплавляя песок арены и срастаясь своими жаркими "лепестками" в сеть. С молниями Айс использовал похожий приём: с одной стороны, заклятье покрывает большую площадь, но с другой при обнаружении противника или его защиты на цель сбрасывается энергия со всей территории разом. Как при коротком замыкании.

"Я бы, может, и поуговаривал, если бы считал, что так будет лучше. Но…" Огромный ледяной сталактит врезается в самое сердце огненного поля. "Цветы" льнут к нему, стараясь расплавить, а того лучше – испарить, уничтожить, чтобы не осталось даже пепла. Но дыхание холода слишком сильно. И один за другим "цветы" стремительно "вянут".

"…лучше тебе будет как раз в Энгасти".

По сталактиту разбегаются едва видимые глазом трещины. Но магическое зрение не обманешь: изощрённый узор чужого плетения "разъел" скрепы моих чар, и поэтому остатки энергии, сохранившиеся в поле "цветов", взрывают сталактит изнутри, превращая в облако пара и шрапнель тающих на лету осколков.

"То есть в безопасности".

"Любая безопасность – штука очень и очень относительная. Пусть Деххато и маги Круга бездействуют… пока… у меня в их пассивность веры нет. Да и нельзя сказать, что в Большой Пестроте опасны только они".

"Будь я высшим, ты бы от моей помощи не отказался".

"Я бы и так не отказался от твоей помощи. Штука в том, что Хиари ты сейчас нужнее".

Конец дискуссии.

Мы с Айсом оба отлично знаем, что потащить его "дочь" в Хуммедо – безумие. Пусть она во многих отношениях сильнее собственного "отца", особенно когда на ней Доспехи Бога, ставшие второй кожей. Это мало что меняет. Хиари всё ещё ребёнок, и потому бою с Пустотой лучше до срока остаться исключением из правил.

Хотелось бы, конечно, не до срока, а вообще. Но вряд ли Спящий будет так добр. Его благоволение выражается в дарованной смертным свободе, а не в душной опёке, не дающей расти над собой. Так что Хиари ещё придётся драться – всерьёз. Насмерть. Но не сейчас.