Шрифт:
— Чистил. И все так просто?
— Организовать сильный взрыв — это не так чтоб просто. Меня другое удивляет.
— Что ноги уцелели?
— Нет. Это-то как раз понятно. Где прошла взрывная волна — там все и снесло, ноги, значит, были в укрытии. То, что вся эта конструкция стояла.
— И? Я уже сегодня видел каталепсичный труп.
— Сравнил попу с пальцем. Ты сам подумай — самолет хряпается о землю, взрывается и еще и горит в придачу. И ты думаешь, что огрызки мягкого, еще гибкого трупа так вот на ножки и встанут? Чушь!
— Намекаешь, что это такой обращенный? Сам встал?
— Вот-вот, ты уловил. И мне непонятно, как там мозг уцелел, под волной-то, и как встал. Надо было бы вам его проверить — то ли действительно каталепсия [17] , да еще так удачно взрывом поставленная, либо уж действительно зомби.
— Ну могли и поставить посмертно — по КАД много народу таскается.
— Ага, щщаззз. И ступни поставили перпендикулярно, и центр тяжести разместили где надо… Ню-ню…
— Интересно — это как такой зомби смог бы отожраться? В морфа?
17
Каталепсия — сохранение приданного положения тела.
— А черт его знает… Думаю, не самый актуальный вопрос нынче.
— Пожалуй. Слушай, а политравма какая была?
— Огнестрел, с механическими повреждениями и ожоги…
— Ожоги-то откуда?
— Нашлись умники с бутылками, огнеметчики недоделанные… Весело было, чего там… И здесь тоже, когда обрабатывали. Думаю, сейчас опять продолжим. Санобработку уже сделали, судя по времени, сортировку провели. А раз так, то несколько человек под премедикацию идут и на стол… Во, что я говорил — хирург с сортировки пришел.
И действительно, без особой суеты часть персонала покидает общество. Крепкая тетка, немного по силуэту похожая на самоходную артиллерийскую установку «Зверобой», подкатывается к нам.
— Эльвира Семеновна, продолжаем? — достаточно панибратски обращается к ней братец.
— Конечно, — она смотрит на меня, — вы можете провести первичную хирургическую обработку раны?
— Смотря какой… — осторожно отвечаю.
— Значит, справитесь, — безапелляционно заявляет тетка и, повернувшись к нам спиной, идет прочь. Оборачивается: — Вы что, особого приглашения ждете?
Судя по всему, его не будет. Придется обойтись уже сделанным…
Судорожно вспоминаю, что входит в понятие «ПХО»…
Черт, я это ж делал еще в Казахстане, но там-то это фантики были. И прикрытие имелось, случись что. Мордой в грязь тут падать неохота…
Поэтому, пока мою руки под придирчивым взглядом пожилой медсестры, судорожно вспоминаю курс хирургии. Вижу в тазике пуговицу от халата. Делаю замечание сестре, в ответ — удивленный взгляд.
— Вы, доктор, ее выньте и сюда бросьте.
— А что это у вас пуговицы так лежат?
— Как положено, десять пуговиц — десять обработок. Вы последний, вот и пуговица последняя — раствор свое отработал.
Прокололся, однако! Теперь бы не напортачить при переодевании в стерильный халат. Колпак и маску. Уф. Ничего на пол не уронил, уже хорошо, только вспотел, как лошадь.
Наконец доходит дело до перчаток. Натянул.
Пациент уже здесь — парнишка зеленый, сидит весь из себя бледный, замотана кисть руки.
— Это гнойная процедурная? — спрашиваю медсестру, раскладывающую с характерным и леденящим душу пациентов металлическим лязгом инструменты на операционном столике.
— Нет, чистая.
Уже легче. Значит, и рана у пациента не такая страшная. Да и размер у нее, судя по повязке, несерьезный.
Срезаю бинт. Под ним — аккуратный разрез между большим и указательным пальцем, сантиметра три длиной. Ага, кажется, я такое видал уже!
— Что у вас случилось? Консервную банку открывали, и нож сорвался?
— Дааа…
Парень явно поражен врачебной проницательностью.
Приятно ощущать себя этаким многомудрым Конан Дойлем. Врача и писателя, когда он был студентом, натаскал его учитель — профессор Белл. Сэр Артур потом беззастенчиво придал черты Белла Шерлоку Холмсу, ну и, разумеется, метод дедукции тоже. Белл безошибочно угадывал профессию пациентов на приеме, их семейное положение и прочие тонкости, чем удивлял и пациентов, и учеников.
Потом, когда он разъяснял, по каким очевидным признакам сделал выводы, ученики диву давались — как элементарно. Тем более что обычно работа в те времена сопровождалась и профессиональными заболеваниями, и потому врач, зная, кто его пациент, уже понимал, что придется лечить. Конан Дойль тоже навострился в этом и, к слову сказать, применил не только во врачебной практике. Даже сам раскрыл несколько преступлений, так что Шерлока Холмса писал со знанием дела…
Но у меня ситуация проще. Ранение типовое и там, где много народу питается консервами, обязательно бывает.