— Если это неправда, — возразил Стюарт Меллидж, — то почему вы здесь вместе и почему мистер Маккензи обнимает вас за плечи? Почему у вас вид счастливой пары?

— Вы находите, у нас вид счастливой пары? — изумленно переспросил Макс. — Что же, — он обвел неторопливым взглядом фигуру Салли, — возможно, вы правы. И, наверное, в этой сплетне есть доля истины. Да, моя «дорогая любовь»? — В его глазах сверкнули веселые искорки, он многозначительно улыбнулся, и у Салли отлегло от сердца.

Он потянулся к ее губам, и инстинкт подсказал ей, что Макс ждет от нее не притворного, а настоящего ответа на поцелуй. Она поймала себя на том, что готова с восторгом откликнуться на его зов. Все ее существо вспыхнуло такой жаркой страстью, что казалось, воды всех океанов мира не в силах ее погасить.

— Нет, Макс, — услышала она свой шепот. — Это неправда, и вы прекрасно это знаете.

Но он не придал ее словам никакого значения. Его голова заслонила от Салли фигуру назойливого репортера. До нее больше не доносились ни шаги проходящих мимо людей, ни поскрипывание лифта. Последним она услыхала чей-то голос, потом его заглушил пронзительный смех. Не прошло и секунды, как губы их слились. У нее перехватило дыхание. Она не могла, да и не хотела протестовать.

Наконец он поднял голову, но взгляд его продолжал ее ласкать, будто этот поцелуй еще длился и он наслаждался его вкусом, стараясь сохранить как можно дольше.

Негромкий кашель тут же развеял сладостный туман, окутавший голову Салли чудесным облаком. Она почувствовала, как Макс раздраженно повел плечами, и услышала его бормотание:

— Ну как, убрался?

Должно быть, Стюарт Меллидж действительно «убрался», о чем свидетельствовали затихающие шаги. По крайней мере ее тайная связь с Дереком Уинтертоном осталась нераскрытой, и в глубине души Салли с облегчением вздохнула.

Макс сидел неподвижно, но по-прежнему блуждал по ней ласкающим взглядом, соскальзывавшим то на глубокий вырез ее костюма и четко обрисованную грудь, то еще ниже — на бедра, а потом вновь впивался прямо в глаза. Его длинные пальцы дотронулись до золотого медальона, покоившегося в ложбинке груди. Она чисто по-женски встрепенулась от этого прикосновения, губы вздрогнули.

Похоже, ее трепет не оставил Макса равнодушным. Его губы тоже шевельнулись в предвкушении. Он не убрал руку с ее груди, и на сей раз сердце ее зашлось от поцелуя как безумное.

Наконец он отпустил ее, и Салли тряхнула головой, пытаясь прийти в себя от душевной сумятицы. Не могла же она — избави Господи — влюбиться в него без памяти? Нет, трезво рассудила Салли, рядом с ним она испытывает другое чувство: ей лестно внимание такой знаменитости, пусть даже она нужна ему лишь для поддержания имиджа.

Допустим, это так, но, когда он бросил на нее какой-то недоумевающий взгляд, а потом неторопливо передвинул медальон у нее на груди, задержав пальцы чуть дольше, чем требовалось, ее сердце застучало с удвоенной силой.

— Вы... вы не дорожите своим даром, — попыталась она изменить тональность настроя. — Творческая интуиция должна подсказывать вам верные действия.

— Действовать следует мудро, мисс Дирлав, — медленно проговорил он. — Вы-то вели себя в этом смысле неплохо. Но может быть, — прищурив глаза, он пронзил ее колючим взглядом, — вы с готовностью откликаетесь на нежные прикосновения всех мужчин?

Она замерла, не в силах скрыть возмущение от его слов, затем порывисто вскочила. Щеки ее раскраснелись от злости. Макс крепко взял ее за руку и усадил на место.

— Посмотрите на меня, — приказал он и, взяв ее за подбородок, насильно повернул к себе и пристально уставился на нее, отчего она почувствовала себя как под рентгеном. — Вы прибегаете к обидным и жеманным уловкам, пытаясь убедить меня, будто слишком старомодны для сексуальных и всяческих корыстных притязаний, будто вы — белая ворона среди сверстников.

Салли негодующе вскинула голову и оттолкнула его руку.

— Давайте разберемся во всем по порядку, мистер Маккензи, — заговорила она, прибегнув к спасительному тону учительницы, и по легкой усмешке Макса догадалась, что он это понял. — Во-первых, я ни в чем таком вас убедить не пытаюсь. Во-вторых, моя реакция на ваше поведение никакая не уловка. В-третьих, моя мораль — это свод правил, которые я выработала в течение всей своей жизни и которых придерживаюсь независимо от взглядов друзей и знакомых, близких мне по возрасту, то есть моих сверстников. Вы меня поняли?

— Да, я понял, мисс Дирлав, — скептически отозвался он. — Вопрос в том, понимает ли это ваш приятель. Или, — он цинично ухмыльнулся, — для него у вас существует другой свод правил? Не скрою, мне интересна ваша реакция всякий раз, когда я выступаю в роли возлюбленного.

— Выходит, вас интересует только это? Я уже сказала, что мы играли. Мы оба играли, потому что здесь был журналист.

— А в другой раз?

— В аэропорту? Почти то же самое. Позвольте напомнить: к вам привязалась ваша поклонница Хенни Керзон и от нее нужно было отделаться. Как и от журналиста из «Кроникл уикли». — Сейчас годится любое объяснение, подумала она, лишь бы сбить его с толку, сделать все, чтобы он не догадался, как обожгли ее сердце его поцелуи. Нет, надо этот огонь погасить, пока не поздно. А говоря проще, надо бежать от Макса куда глаза глядят. — Как бы то ни было, — добавила она, исподлобья поглядев на него, — вам незачем было целовать меня после его ухода. Вы ведь слышали, как он убрался.