Габриель улыбнулась.

— Я знаю, что сегодня тринадцатое апреля, но утром, когда я вышла из пансиона, было холодновато.

Ей нравилось смотреть, как Александр возится с малышкой. Он прозвал ее Булочкой, потому что, по его словам, она такая же сладкая и мягкая. У него вообще было пристрастие к прозвищам. Габриель вспомнила, как он называл ее своей прекрасной нереидой с того самого момента, как они встретились. Тогда это вызывало у нее раздражение, но теперь ей очень хотелось услышать это прозвище снова.

— Почему ты такая грустная? — Держа ребенка на одной руке, Александр другой обнял Габриель и стал поглаживать ее плечи. — Что случилось?

Надо быть осторожнее, напомнила она себе. Александр все время следит за мной и замечает малейшие изменения в выражении лица, нюансы голоса.

— Я понимаю, как тебе тяжело, любимая. Проводить все дни и вечера в больнице со мной, а потом по ночам вставать к ребенку.

— Я не возражаю, — запротестовала Габриель. — Я прекрасно себя чувствую.

Но это были лишь слова. Она устала, устала неимоверно. Его ласковые прикосновения действовали на нее расслабляющее. И хотя Габриель знала, что должна отодвинуться от него, но не могла заставить себя пошевелиться.

— Ты очень мужественная и сильная, Габриель, — хрипло произнес Александр. — Не знаю, как бы я прожил эту неделю без тебя. Но пришло время передать мне бразды правления, позволить мне заботиться о тебе и ребенке, стать мужем и отцом, а не пациентом.

— О, Александр, — прошептала Габриель.

Если бы он в самом деле был ее мужем! Она испустила судорожный стон и положила голову на его широкую грудь, уносясь, пусть ненадолго, в свои фантазии.

Его рука скользнула вниз по ее спине и легла на талию. На Габриель была легкая шелковая блузка, и тепло ладони проникало сквозь тонкий материал. Острое, жгучее наслаждение пронизало ее.

— Я думаю о тебе постоянно, — признался Александр, легко целуя ее в висок. — Я хочу держать тебя в объятиях… целовать. О, эти бессонные одинокие ночи!..

Он прижал ее к себе, и она задохнулась от его близости.

— Я умираю по тебе, милая, — простонал он, теребя губами мочку ее уха.

У Габриель закружилась голова, будто она только что сошла с карусели.

— Что?

— У тебя самые большие, самые прекрасные глаза, — продолжил Александр тихо, гипнотизируя ее своими прикосновениями. — Странно, не правда ли? — усмехнувшись, сказал он. — Я знаю, кто такая Галатея и то, что ты похожа на нее, но понятия не имею о своих родителях. Я знаю имя президента, но свое собственное узнал от других.

— Врачи полагают…

— Не хочу говорить о врачах. Я устал от врачей, устал от этой больницы. Я хочу убраться отсюда сегодня же. Я хочу жить нормальной жизнью. — Его рука замерла на ее груди. — Я хочу мою жену.

Джейн выбрала именно этот момент, чтобы напомнить им о своем присутствии.

— Похоже, у нас есть маленькая дуэнья, — сказал Александр, неохотно опуская руку и переключая все свое внимание на девочку.

— Джейн ревнует! — улыбнулась Габриель. Руки и ноги отказывались повиноваться ей. — Давай погуляем по коридору, — предложила она.

Габриель сильно нервничала, оставаясь наедине с Александром. Все ее тело горело от желания, и мгновенная реакция на его ласки делала ее незащищенной и уязвимой.

Ситуация и так достаточно сложная, отчитала себя девушка. Добавлять секс к нашим отношениям так же рискованно, как бросать горящую спичку в стог сена. Ей нужно быть среди людей. Только при посторонних она сможет чувствовать себя в безопасности и сохранять самообладание.

— Джейн хочет показать медсестрам свои обновки, — произнесла Габриель неестественно высоким голосом. — Мы…

— Джейн хочет спать, — прервал ее Александр и положил малышку в белую плетеную колыбельку. Ее принес Дортсман в первый вечер пребывания Александра в больнице.

— Она совсем не хочет спать.

Габриель подошла, чтобы взять девочку. Но на этот раз Джейн не пришла ей на помощь — ее глазки уже закрылись.

Девушка выпрямилась и повернулась. Александр стоял за ее спиной и так близко, что они почти соприкасались.

— Она спит… Д-думаю, что ее утомил наш утренний поход по магазинам.