— Нет, — немного торопливо ответила она. Он улыбнулся.

Заметив его усмешку, поняла — знает, что солгала.

— Да, Роман, волнуюсь. Но только потому, что сегодня впервые буду… буду…

— Совершать коитус? — Продолжая улыбаться, помешивал рагу, желая сделать все возможное, чтобы могла расслабиться. — Считай, что это не больше чем научная процедура. Разве не ты говорила об этом — соединение мужских и женских гениталий, которые двигаются в ритме…

— Это физическое слияние мужских и женских гениталий, сопровождающееся ритмичными движениями, обычно приводящее к извержению семени из пениса в женский воспроизводящий тракт. Но, Роман, я…

— Да, да, знаю. Постельные, правила, не забыл. Сделаю нашу постель в темном лесу, подальше от огня. Не буду тебя целовать, не стану прикасаться, а лишь дождусь, когда ты обнажишь свою нижнюю половину. Ты закроешь глаза и станешь думать об отвлеченных вещах, а я управлюсь за пару минут, может, меньше. Даже могу не снимать бриджи, если хочешь, просто расстегну ширинку.

— Пару минут? — повторила она удрученно. Ее расстройство ужасно позабавило его.

— Теодосия, разве забыла, что однажды говорила сама? — Сняв рагу с огня, поднялся, достал одеяла из повозки и направился к ней. Один лишь его вид обещал волны удовольствия, можно было только догадываться, каким блаженством станет возможность почувствовать его внутри себя.

Эта мысль возбудила ее настолько, что она сжала в руках листья, разбросанные вокруг нее.

— Роман, нужно поторопиться. Если не сделаем что, боюсь, ожидание доведет меня до безумия.

Остановился перед ней.

— Думал, что ты нервничаешь.

— Сейчас испытываю множество чувств: нервозность — одно из них.

— Понятно. — Подавив смех, приступил к приготовлению постели.

Она понимала, что должна бы помочь ему, но не могла даже шевельнуться.

Он готовит постель. На мягких одеялах она отдаст ему свою девственность, станет женщиной в руках Романа.

Раздался ее тихий стон и на лице появилось выражение напряженного ожидания. Боже, неужели ее фантазии настолько реальны, что могут довести до экстаза?

— Эй, подожди меня, — дразнил он. — Мы собирались сделать это вместе, помнишь?

Она встала и медленно развязала ленточки на рубашке.

Роман мгновенно посерьезнел. Рубашка каскадом струилась вдоль ее роскошного тела, соскользнув на землю. Он видел ее обнаженной и раньше, но сегодня — что-то другое.

Сегодня суждено познать каждый дюйм этого бледного и совершенного тела, но, вопреки ее требованию, познавать медленно.

Подняв ее рубашку, он снова надел ей ее через голову.

— Роман, что…

— Правила, — напомнил он. — Ложись.

Она подчинилась, поглядывая на него.

— Накройся одеялами. Снова повиновалась.

— Подними рубашку до талии, закрой глаза и думай о чем угодно, кроме того, что будет происходить.

Она выполняла все так, как он говорил, но остановилась на полпути.

— Роман, прекратим эту игру. Он сощурил глаза.

— Делай то, что говорю, Теодосия.

Он не шутил — поразительно сексуальный звук его голоса убеждал в этом. Пришлось подтянуть рубашку к талии и закрыть глаза.

— Тебе хотелось полной темноты, ты ее получила, — пояснил Роман. — Что бы ни происходило, не открывай глаза. — Он опустился рядом. — Хочешь, чтобы я остался в бриджах или без? Можно делать и так и эдак.

Его вопрос усилил ее томление.

— Без.

Он вытащил ее руки из-под одеяла, лаская большими пальцами тыльные стороны ладоней, располагая их на застежках своих бриджей.

— Обжог руки, готовя рагу, и не могу справиться с пуговицами. Придется помочь.

Девушка удивленно открыла глаза, но в следующую секунду почувствовала, как рука Романа прикрыла их.

— Просил же не открывать глаз, Теодосия. Немного повозившись, она сумела расстегнуть пуговицы — огонь желания просто пожирал ее. Она готова была поклясться, что языки пламени обжигали пальцы, а они вырывались из твердого тела Романа.

— Теодосия, — поторопил Роман.

Расстегнув все пуговицы, стянул бриджи и нижнее белье, услышала, как он пошевелился, поняла, что с этим закончено, — он обнажен.

Потянулась, чтобы коснуться его, Роман перехватил руку.

— Никаких прикосновений, и не вздумай открывать глаза.

Такое расстройство охватило ее, что она застонала.

— Ты обнажен, а я нет.

— Знаю.

— Но…

— Готовлюсь проникнуть в тебя, Теодосия, — прошептал он ей на ухо, — собираюсь выплеснуть свое семя. А ты, мой маленький милый гений, будешь думать о совершенно отвлеченных вещах.