— Да.

— Никогда не забуду эту ночь, Роман.

Он провел рукой по изгибу ее спины, к ягодицам, и, наконец, положил ее на гладкое бедро.

— Если забудешь, напомню утром. Удовлетворенная тем, что он собирается любить ее снова, когда проснутся, она призналась:

— Не знала, что такое занятия любовью. Думала об этом, как об обычной научной процедуре.

Он рассыпал нежные поцелуи по ее щеке и векам.

— Потому что верила всему, о чем читала, а следовало бы задуматься, правда ли то, что пишется. — Он притянул ее ближе, в теплое убежище своего тепла и накрыл одеялом, чтобы вечерний ветерок не остудил ее разгоряченное тело.

Теодосия снова утонула в глубинах голубых глаз, а ее мысли понеслись туда, куда им хотелось, — к Роману.

Он не только друг, размышляла она, и не только любовник — что-то гораздо большее. Она просунула пальцы в шелковистую темень его волос, поймав себя на мысли, что раньше даже не сомневалась, будто Бразилия и исследования удовлетворят все ее желания.

Теперь она в этом уже не была так уверена.

Хруст листвы прервал сон Романа — кольт оказался в руке еще до того, как открыл глаза.

— Тихо, — приказал он, когда Теодосия зашевелилась.

— Не стреляй, — послышался мужской голос из рощи. — Не собираюсь причинять вреда. Хотел напроситься на завтрак, если у вас есть чем поделиться.

Твердо держа револьвер, Роман смотрел, как мужчина с копной седых волос усталой походкой вышел из леса, рядом мул, нагруженный мешками, и маленькая седая собачонка.

— Здрасьте, — поздоровался мужчина, останавливаясь рядом с кострищем. — Я Обл Смотт. Увидел вашу повозку сквозь деревья.

Теодосия в испуге села, прижимая одеяло к груди.

— Прошу прощения, мэм, — сказал Обл, приподнимая шляпу. — Увидел вашу повозку через лес, но, конечно, не знал, что вы раздевши. Отвернусь, пока вы накинете одежду.

Чувствуя, что Обл Смотт не кто иной, как очередной бродяга, Роман подал Теодосии ее фланелевую рубашку, затем встал и натянул бриджи.

— Это Упри, — сообщил Обл, почесав длинные уши мула. — Упри значит «упрямый». А это мой пес Чапарито. По-мексикански звучит как «маленький приятель». Я взял старину Чапарито, когда был в Мексике лет десять назад. С тех пор, правда, не был там ни разу. Милостивый Боже, ну и ветра там.

Меня чуть не сдуло с седла, когда выезжал из Мехико. Вы уже оделись?

Роман взглянул на Теодосию и увидел, что она завязывает последнюю ленточку рубашки.

— Одеты.

Обл повернулся и начал разводить огонь.

— Вы, похоже, счастливая парочка. Кто вы? Чтобы не смущать Теодосию, Роман объявил.

— Мистер и миссис Монтана. Меня зовут Роман, а жену Теодосия.

— Помнится, знавал одну Теодосию, — вспоминал Обл. — У нее были самые большие и самые хорошенькие глаза, которые доводилось видеть. А когда она моргала своими длинными ресницами, я просто терял голову. Правда, кто-то украл ее. Может, съел. Я всегда знал, что из нее получилась бы хорошая пища, но у меня не хватало духа съесть ее. Лучшая корова на свете, старина Теодосия.

Теодосия, улыбнувшись, громко расхохоталась.

Счастливые, они разом рассмеялись. Продолжая улыбаться, он пошел к повозке за продуктами к завтраку, Теодосия вскоре уже поджаривала над огнем небольшой пирог с мясом.

— Премного благодарен, — сказал Обл, когда они с Чапарито поглотили большую часть пирога. Похлопав себя по сытому животу, прислонился спиной к ногам Упри, затем удивленно вскрикнул, когда холодная вода брызнула ему в лицо.

Иоанн Креститель выплеснул из клетки вторую порцию воды.

— Премного благодарен, — сказал он. — Его среднее имя было Эгберт, а сокращенно звали Эгги. Я, конечно, не видел, что вы раздевши.

Обл покатывался от смеха.

— Помилуйте, да это же одна из тех говорящих птичек! Никогда их не видел, но слышал про них. Как поживаешь, птичка?

Попугай поклевывал семечко подсолнуха.

— Если хочешь червяка, Теодосия, найди его сама. Подними рубашку до талии.

Роман быстро потянулся к клетке.

— Собираюсь выплеснуть в тебя свое семя, — весело объявил Иоанн Креститель.

Заметив смущение на лицах мужчины и женщины, Обл засмеялся.

— Не надо краснеть, ребята. Если бы не задирались рубашки и не выплескивалось семя, то на земле не было бы людей. Будет вам смущаться, лучше расскажите, куда вы направляетесь.

Роман поставил клетку с Иоанном Крестителем позади Теодосии и зло взглянул на попугая.

— Никуда, — ответил он.

— Лучшее место на свете, — заявил Обл. — Сам бывал там не раз. Большинство людей, с которыми мне доводилось встречаться, спешат куда-то: что-то торопились сделать, что-то увидеть, не могут потерять ни секунды, стремясь попасть туда-то и увидеть то-то. Им бы остановиться и перестать беспокоиться о завтрашнем дне, когда сегодня смотрит им прямо в лицо.