— Я хотела тебе сказать, Вербицкого не дергай по этому поводу. Ладно?

— Ладно, — согласился Тимофей нехотя.

А вот теперь лежал и крепко сомневался, правильно ли поступил.

Ведь он специально запомнил: «сааб-9000», темно-синий, и номер в голове держал всю дорогу, а дома записал сразу. Он даже два номера запомнил — ещё на всякий случай и того «жигуленка», на котором гаишники приехали.

И до того погано стало Редькину! Хоть допивай все спиртное, что в квартире есть, благо остальные домочадцы дрыхнут, как сурки. Он бы, наверно, так и сделал. Нет, не в смысле буквально все допить — спиртного-то в доме, как правило, хранилось немерено. Однако Тимофей ощущал уже готовность номер один присосаться к какой-нибудь бутылке, когда подозрительно затянувшуюся тишину разорвал вполне ожидаемый, но все же наглый и страшный звонок телефона.

В три пополуночи хороших новостей друг другу не сообщают.

Теоретически, конечно, бывает и такое. Например, к Редькиным, перепутав всего одну цифру, попадали иногда тоскующие в предутренний час слушатели круглосуточного «Русского радио».

— Ку-ку! — сказали однажды очень весело в половине третьего.

— Ку-ку! — так же весело откликнулась Маринка.

Они не спали в тот момент.

— Это «Русское радио»?

— Нет, это квартира.

— Ой, извините, девушка!

Да, теоретически это могло быть «Русское радио».

Но практически оказался все-таки Вербицкий. Слава Богу, телефон под рукой, никто не проснулся, даже Маринка.

— Приветик. Не спишь? Слыхал уже?

— О чем? Ельцин помер, что ли?

— Значит, не слыхал. Хорошо, что от меня узнаёшь. Ельцин жив, а вот вашему Самодурову башку проломили. Грамотно так проломили — одним ударом и насмерть.

Редькин даже не удивился. Все, лимит удивления исчерпан. Широко зевнул — случайно вышло, но очень эффектно — и проговорил:

— А так и должно было получиться. Доигрался хрен на скрипке.

Вербицкий выдержал долгую паузу. Зауважал, надо думать. Потом все-таки прокомментировал свое сообщение подробнее:

— Я выяснил, у Сереги твоего долгов было на шестьдесят пять тысяч. Убили те, кому он сорок задолжал изначально, а потом согласился на счетчик сесть, и сумма утроилась. Так что твои смешные три тысячи тут совершенно ни при чем.

— Да ладно тебе!.. — неопределенно откликнулся Редькин.

Чуть-чуть помолчал и добавил:

— Не хотел беспокоить, но раз уж сам позвонил, слушай.

И Тимофей рассказал ему про бульварную аварию. Вербицкий, как обычно, выслушал терпеливо, не перебивая, и цифры все записал скрупулезно, и вежливо обещал навести справки, но под занавес резюмировал:

— Чушня это все. Не сходи с ума, Тим. Спи спокойно.

С поразительной оперативностью Майкл перезвонил уже на следующий день.

— Значит так, — деловито приступил он к изложению фактов. — За рулем был гражданин Швеции, сотрудник посольства, ехал слегка пьяным, но главное не это, у него оказались не в порядке тормоза и рулевые тяги. Одновременно…

— А так бывает? — с подозрением перебил Редькин. — На «саабах»-то?

— Это из протокола ГАИ, — спокойно пояснил Майкл. — Человек разогнался, как на трассе Стокгольм — Гётеборг, ну, притормозил на повороте, ну, попал одним колесом на трамвайную рельсу, ну, и не справился, как говорится, с управлением. Вот и все. Никаких контактов с Меуковым, Самодуровым и Кусачевым, а также наркомафией и автобизнесом этот человек не имел.

— И все это ты уже успел выяснить? За один день?! — не поверил Редькин.

— Видишь ли, предварительную проверку — в самом общем виде — провести недолго. А подробно я буду этим заниматься в рабочем порядке.

— Хорошо. И как фамилия этого шведа?

— Слушай, Тим, — Майкл начал сердиться, — а оно тебе надо? Не засоряй мозги лишней информацией. Понял? Жди ноября. Уже недолго осталось.

А осталось и впрямь недолго. Но Редькин вдруг перестал верить Майклу. По крайней мере, его стало раздражать обилие недоговоренностей. Ну, как это можно: иметь такие тесные контакты с Петровкой, с прокуратурой, с ГАИ — и до сих пор не выяснить, почему начальник местного отделения покрывал не только покойного Игоря, но и покойного Кусачева, а сам по-прежнему жив и даже с работы не вылетел?

Маринка сделала ещё более категоричный вывод:

— По-моему наш Майкл просто блефует. Хотел успокоить, вот и придумал всю эту информацию якобы из ГАИ. Нет у него никаких людей в МВД. Хочешь поспорим?

— Ну, это уж ты слишком! — оторопел Редькин. — А как же он об убийствах раньше всех узнает?

— От знакомых журналистов, — предположила Маринка. — Ну, вот скажи, почему он фамилию шведа от тебя скрыл?

Редькин прикусил язык. Все было очень разумно в Маринкиных рассуждениях.