— А может, догоним воришку? — предложила мстительная Ирка, оглядываясь на желтый круп мотороллера, эротично торчащий из-под простыни.

— А вы его видели? — вклинился в наш разговор незнакомый мужской голос.

Ну вот, орем так, что пешеходы прислушиваются! Я вытянула шею, чтобы лучше разглядеть парня, остановившегося у «шестерки» с Иркиной стороны. Угадав мой интерес, Ирка открыла дверцу.

Молодой человек производил несколько странное впечатление. Начать с того, что он был бос, но выше голеностопа облачен в дорогие джинсы «Труссарди». Верхняя пуговка на штанах незастегнута, волосатая грудь обнажена, бежевая трикотажная майка небрежно свисала с плеча. Причем плечи были мокрыми — вспотел он, что ли? Или только что из душа выскочил, даже одеться толком не успел? Морда у парня была хмурая, как ноябрьский вечер, но живописно испачканная помадой.

Мы с Иркой переглянулись.

— Вы о ком спрашиваете? — уточнила Ирка. — О подростке на желтом мопеде? Вы его ищете?

— Не столько подростка, сколько мопед, — буркнул парень. — Гаденыш у меня его угнал!

— Не мопед, а мотороллер, — поправила я. — Хотя какая разница… Это промежуточное звено между велосипедом и мотоциклом тихо лежит во-он на той площадке, укрытое белой простыней! Не беспокойтесь. Ваша таратайка жива и здорова, может, только бочок себе немного оцарапала. А угонщик хромает на юг, в сторону центра города.

— На нем зеленая майка и джинсовая бейсболка козырьком вперед, — добавила Ирка.

Даже не поблагодарив нас за ценную информацию, владелец мотороллера стартовал в указанном направлении.

— Ох, не завидую я угонщику, — глядя на удаляющегося босоногого парня в зеркальце заднего вида, покачала головой Ирка. — Подбитый глаз и расквашенный нос ему обеспечены!

— Это как минимум, — согласилась я, не испытывая к неудачливому преступнику ни малейшей жалости. — Ну? Чего мы торчим на одном месте? Я же сказала: гони ко мне на работу! У меня есть план, и я не хочу от него отступать!

Сосредоточенная и решительная, я переступила порог родной телекомпании, удостоив кемарящую над недовязанным носком Бабулину сдержанного кивка.

— Тринадцать сорок пять! — злорадно объявила мне в спину противная старушонка время моего появления.

— А я на больничном! — не останавливаясь и не оглядываясь, отбрила я.

Прошагала по пустому коридору к редакторской, толкнула дверь, отчего-то снова закрытую, хотя уже лишившуюся достопамятного рукописного плакатика, накладывающего вето на появление торговых представителей и киллеров. Открыла дверь и… снова ее закрыла.

Потрясла головой, протерла глаза, опять заглянула в кабинет — и устало привалилась к косяку. В редакторской не было ни одной живой души, зато, похоже, ожидалось скорое появление душ мертвых: с крюка в потолке свисала старательно свитая петля из нежно-розового капронового шнура, замечательно подходящего для плетения макраме. Устрашающее рукоделие гостеприимно покачивалось точнехонько над моим рабочим столом!

Разумеется, я подумала, что мои неугомонные киллеры проникли в помещение телекомпании (вот ведь рано кто-то убрал запретительное объявление!) и приготовились ухлопать меня прямо на трудовом посту. Потом скажут — мол, наложила на себя руки, находясь в глубоком творческом кризисе!

Ну так я им покажу кризис!

Кипя от злости, я проследовала в эфирную аппаратную — уж там-то всегда кто-нибудь есть. Сейчас соберу толпу, устроим облаву на моих преследователей, поймаем и побьем! Это как минимум…

— Привет, я…

Начатая фраза осталась неоконченной.

— Тсс! — обернув ко мне сияющее улыбкой лицо, прошипел выпускающий видеоинженер Митя.

Рядом с ним, часто вздрагивая плечами, сгорбился режиссер Славик.

Через большое стекло аппаратной я посмотрела в студию. За столом в удобных креслах восседали Настасья и незнакомая мне дама, похожая на бультерьера в агрессивном макияже. Размахивая каким-то флаконом, бультерьер говорил речь.

— Благодаря этому удивительному средству ваша кожа приобретет прекрасный цвет лица! — услышала я.

Славик всхлипнул и забился в припадке.

— И такие перлы — весь эфир! — сообщил мне ухмыляющийся Митя.

Он покосился на Славика, напрочь позабывшего о своих обязанностях, и рявкнул в микрофон:

— Настя, затыкай ее, тридцать секунд до финиша!

Настасья, похожая на восковую персону, по недосмотру мастера слепленную с отвисшей челюстью, с трудом ожила, деревянно кивнула и, перекрывая бубнящего бультерьера, нарочито-радостно возвестила:

— Спасибо вам, Нина Петровна, за интересный рассказ. Уважаемые телезрители, у нас в гостях была косметолог-фитолог Нина Петровна Басова.

— Закругляйся, — велел Митя.

Но Настя, очевидно, слишком долго молчала, потому что ее вдруг словно прорвало, причем текстами, беспрецедентными по глупости:

— Так мало осталось на Земле мест, где еще можно встретить настоящего профессионала!

— В Красную книгу их! — мучительно хохоча, прорыдал Слава.

— Но по всей Кубани, от океана до океана… — с подъемом продолжила Настя.