— Ну?!

Мелюзгаврик опустил бинокль.

— Баранки гну! Там наш придурок Жора носится с хозяйской собакой наперегонки!

— Зачем? — удивился Бармалютка.

— Ты меня спрашиваешь? — Смекнув, что Жора занялся самодеятельностью, Мелюзгаврик рассердился.

Он, Мелюзгаврик, придумывает криминальные сценарии ювелирной тонкости и красоты, а не в меру амбициозный и энергичный недоумок Жора крушит все вокруг, как слон в посудной лавке!

— Давай вниз, будем звонить шефу, — скомандовал Мелюзгаврик. — Сдается мне, на этот раз наш косолапый слон так натоптал, что заметать его следы придется быстро и решительно.

— Чего там, заметем! Даже зачистим! Бритвой по горлу — и в колодец! — хохотнул Бармалютка.

Мелюзгаврик ничего не ответил. Невидящим взглядом уставившись на белый дом, в окнах которого уже не металось веселое рыжее пламя, он вдохновенно сочинял безупречный план физического устранения доморощенного киллера Жоры.

Часом позже, получив на то благословение разбуженного по тревоге шефа, братья Милосские постучались в ободранную дверь Жориной квартиры. Коллегам было известно, что Жорик живет один, и это обстоятельство здорово упрощало операцию.

— Кто? — сумрачно вопросили изнутри в ответ на стук.

Привстав на цыпочки, Мелюзгаврик отметил, что дверной «глазок» остался темным, что означало: Жора не зажег свет в прихожей.

— Осторожный, гад, — пробормотал Бармалютка.

— Открывай, свои, — тихо, чтобы не услышали соседи, произнес он, приблизив губы к замочной скважине.

— Что надо? — по голосу чувствовалось, что Жорик не особенно рад позднему визиту.

— Шеф прислал с поручением, — уклончиво ответил Мелюзгаврик.

В принципе, он не соврал: они с Бармалюткой действительно прибыли исполнить поручение шефа, а именно убить тупого увальня Жору, способного своими идиотскими действиями подвести под монастырь всю компанию во главе с осторожным Аркадием Валентиновичем.

В прихожей зажегся свет, щелкнул замок, и Жора открыл дверь, явив притихшим Милосским свою мрачную помятую физиономию.

— Что с руками-то? — Мелюзгаврик притворился, будто не знает об огненном шоу, устроенном Жориком в пресловутом белом доме.

Сверкнув выдернутыми из карманов поллитровками, Бармалютка протиснулся мимо хозяина в квартиру.

— Так, собака покусала. — При виде водки Жора слегка расслабился.

— Это надо продезинфицировать! — ушлый Бармалютка уже хозяйничал на кухне, открывая бутылки.

Дезинфекцию проводили перорально, внутренне. Уже двадцать минут спустя Жора, натерпевшийся страху на пожаре и при тесном общении с собакой и питоном, опьянел, потерял бдительность, признался коварным Милосским в любви и даже поведал о том, как по своей глупости лишился кучи баксов.

— Мужики, — с трудом ворочая языком, великодушно предложил окосевший Жора. — Помогите мне бабки выручить! А я с вами поделюсь…

Оценив оперативность и основательный подход, свойственные криминальному тандему Милосских, Жора счел за лучшее взять братцев в долю, нежели и дальше испытывать судьбу в одиночку. Видно же, что с бабой-журналисткой ему катастрофически не везет, что Жора ни предпримет — хуже делается не бабе, а ему самому, просто проклятье какое-то, не поймешь, кто вообще из них двоих жертва!

— О чем речь, братан, конечно, поможем! — перемигнувшись с ласково улыбающимся Мелюзгавриком, воскликнул Бармалютка.

Сославшись на духоту, он встал с покрытого пятнами колченогого табурета и пошире распахнул дверь из кухни на балкон. А потом вернулся и в очередной раз до краев наполнил Жорин стакан.

Нет в этом мире справедливости! Спать я легла позже всех, а встала самая первая. И не бессонница меня мучила. Просто, предвидя, какой скандал закатит мне поутру Ирка, недовольная внедрением в ее дом посторонних, включая Мурика, я поспешила позвонить Венечке.

О, счастье! Наконец-то мне повезло! До омерзения бодрый голос автоответчика на полуслове оборвался, и вместо него в трубке зазвучал сонный баритон Венечки:

— Алло-у-о-у?

— В Африке удавы! В Африке гориллы! В Африке большие, злые крокодилы! — злорадно завопила я.

Кажется, стишок Чуковского про африканские ужасы я переврала, но и в таком виде цитата моего собеседника впечатлила.

— К-какие удавы? — заикаясь от изумления, переспросил враз пробудившийся Венечка.

— Какие-какие! Обыкновенные, из змеиной кожи! — гаркнула я. — Венька, бессовестный ты человек! Подбросил мне питонца и в ус не дуешь? А ну, живо забирай своего гада, пока не поздно! Мурик твой сегодня ночью на человека напал!