– У него голова разбита! – заметила я. – Как ты думаешь, он еще живой?

– Я думаю, надо «Скорую» вызвать, – ответила Ирка, разгибаясь и вытягивая из кармана мобильник.

– И милицию, – подсказала я, пощупав запястье упавшего. – Я что-то не нахожу у него пульса.

Подруга позвонила медикам, а милицию за нас вызвал кто-то другой. Ирка еще препиралась с диспетчером «Скорой», а милицейская машина, завывая и моргая синим глазом, уже подлетела к месту происшествия. «Бобик» эффектно затормозил на краю большой лужи, окатив грязными брызгами невесть откуда взявшихся зевак на тротуаре. Хлопнула дверца, из машины вылезли два хмурых мужика в форме.

– Никак не научусь разбираться в их погонах, – посетовала подруга, всматриваясь в приближающиеся фигуры.

– Товарищ прапорщик, я видела, видела! – зайцем заверещала с тротуара какая-то худосочная гражданка в стеганом пальто поверх длинного домашнего халата и в замшевых ботах на босу ногу.

Голос у нее был противный, и в нем отчетливо звенело ликование, которое я не могла ни понять, ни разделить: пальцем самозванная свидетельница указывала на нас с Иркой!

– Парень, видно, подвыпимши был, вдоль дороги шел, а эти машиной его и переехали!

– Кого это мы переехали?! – возвысила голос оскорбленная Ирка. – Он в двух метрах от капота лежит!

– Переехали и назад откатили! – не сдавалась лжесвидетельница.

– Товарищи милиционеры, да этот гражданин не пьяный вовсе, смотрите, у него вся голова в крови! – я попыталась вмешаться.

– Уби-и-или человека, мерзавки-и! – с изуверской радостью завыла гадкая тетка.

– Сама мерзавка! – крикнула Ирка.

– Мы разберемся, кто тут мерзавки, – пообещал один из милиционеров. – Граждане, расступитесь.

– Живо звони Лазарчуку! – прошипела я в ухо Ирке. – Кажись, сейчас нас повяжут, а в ментовке, я знаю, у арестантов мобильники отбирают и звонить не дают!

Подруга застучала пальцем по кнопочкам, как дятел по дереву.

– Сереженька, помоги, пожалуйста! – жалобно запричитала Ирка, едва дождавшись ответа. – Кажется, нас могут арестовать, хотя мы этого типа и пальцем не тронули, он сам упал.

Ирка сделала паузу и снова заныла:

– Да на дорогу он упал, прямо перед моей машиной! Да не пьяный, а мертвый! Мы с Ленкой его просто нашли!

Мобильник взорвался криком, и Ирка поспешно отдернула его от уха. Слышно было, как в трубке надрывается взбешенный Лазарчук:

– Подружки, вашу мать! Другие бабы за покупками ходят, в крайнем случае – за грибами, и только вы собираете жмуриков, как подосиновики!

– Кончай орать, Лазарчук! – осатанев от злости, гаркнула я в трубку. – Тебе человеческим языком сказали: нам помощь нужна, а не нотации! Пока ты там горло дерешь, нас тут повяжут!

– А уже есть кому вязать? – гораздо спокойнее спросил капитан. – Дай-ка трубочку старшему.

Не умея толком разбираться в погонах и нашивках, я всучила трубку тому из мужиков, который казался старше по возрасту. У него были классические жандармские усы очень смешного окраса: ярко-рыжие с седыми кончиками. Выглядело это так, словно мужик пристроил себе под нос пару миниатюрных лисьих хвостиков.

– На какого? – раздраженно спросил Лисий Ус, отпихивая протянутый ему мобильник. Голос его бряцал, как тележка сборщика металлолома.

– На такого! – хамски ответила я, проявляя настойчивость.

Мужик неохотно взял трубу, сказал:

– Прапорщик Жук, слушаю! – а потом действительно с полминуты молча слушал.

Я огляделась в поисках Ирки и обнаружила ее стоящей на тротуаре в стороне от группы зевак. Подруга последовательно ощипывала какой-то хилый весенний цветочек, меланхолично приговаривая:

– Арестуют – не арестуют, задержат – не задержат, повяжут – не повяжут, скрутят – не скрутят…

– Для человека, чья работа не связана напрямую с великим и могучим русским языком, у тебя удивительно большой словарный запас, – улыбнувшись, сказала я.

– Я смотрю, ты повеселела? Что, Лазарчук отмазал нас от тюряги? – с надеждой спросила Ирка.

– Думаю, он как раз сейчас ручается за нашу благонадежность или берет нас на поруки, если ты именно это имела в виду, – ответила я, оглядываясь на прапорщика Жука, завершившего беседу с коллегой по цеху.

Встретившись со мной глазами, усатый дядька кивнул.

– И кто его знает, чего он кивает? – тихо напела беспокойная Ирка. – Чего он кивает, на что он намекает?

– Сейчас узнаем, – я оставила подругу и зашагала к прапорщику.