Поскольку пращуры Вовы и Жоры Сальниковых свили свое родовое гнездо на склоне скифского кургана, уровень почвы под домом заметно отклонялся от горизонтали. Соответственно с одной стороны постройка поднималась над землей выше, чем с другой. И помещение, которое с фронта здания являлось подземным, с тыла оказалось полуподвальным.

— Ну, вот — окошечко! — обрадовалась я.

— Сидит кошка на окошке, лапкой умывается, — пробормотала Трошкина, незначительно погрешив против истины.

В данном случае вместо кошки имелась собачка, и она не сидела на окошке, осуществляя гигиеническую процедуру по очистке передней части головы, а торчала из этого окошка своей задней частью. Оригинально решив задачу о квадратуре круга, толстобокий Фунтик в пухлом памперсе практически закупорил своим телом оконный проем. Стало понятно, почему я ничего не увидела, заглянув в замочную скважину: плотная пробка из бульдога создала идеальную светомаскировку.

Алка выдернула своего питомца наружу, не дожидаясь моей команды, и мы с ней столкнулись лбами у окошка. В свободное пространство, явно претендуя на роль нового хвостатого герметика, настойчиво пытался ввинтиться Барклай. В результате в подвальном помещении не стало сколько-нибудь светлее, и даже в четыре глаза мы с подружкой ничего не разглядели.

— Тряпка какая-нибудь есть?

Не дождавшись Алкиного ответа, я стянула с себя футболку, в несколько слоев намотала ее на руку, велела компаньонам отойти и ударила в стекло, точно шомполом. Пыльные осколки осыпались с хрустальным звоном, а доносящийся изнутри скулеж сделался значительно громче. К нему также добавился металлический лязг, отдаленно напоминающий звон кольчуги.

«Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам!» — брякнул мой внутренний голос.

Рискуя порезаться, я сунула голову в окошко и увидела именно то, что надеялась и даже мечтала увидеть. Не Олега с хазарами, конечно.

На узкой кровати с продавленной сеткой лежала женщина в грязной одежде. Руки ее оказались прикручены к железной раме кровати, а нижняя половина лица завязана тряпкой. А вот ноги у несчастной были свободны, и она неистово молотила ими по сетке, звучно сотрясая металлические сочленения.

— О боже! — ахнула над моим плечом согбенная Трошкина. — Кто это?!

Я не отвечала, поспешно, но тщательно обирала с деревянной рамы окошка торчащие, как зубья, осколки.

— Ты все равно туда не пролезешь! — сообразив, к чему эти приготовления, быстро сказала Алка. — Не хочу тебя обижать, Кузнецова, но ты у нас не Дюймовочка. Ну-ка, посторонись! И постели на подоконник эту свою тряпку…

Годы работы физинструктором не прошли для Трошкиной бесследно, да и я, как выяснилось, сохранила профпригодность к простым акробатическим построениям. Тощенькая гибкая Алка аккуратно села на окошко, протянула ножки вниз, а ручки — мне, и я потихоньку, полегоньку спустила ее в подвал.

— Брось сумку, у меня там маникюрный набор! — прогудела возрастная гимнастка из полумрака.

На то чтобы перерезать путы пленницы кривыми ножничками, Трошкина потратила минуты три, не больше. А тряпку, которая стягивала рот несчастной, она сдернула еще до этого, и я ничуть не удивилась, узнав в несчастной узнице… «покойную» Марету Жане!

Освободив ее, Алка метнулась к окошку, запрокинула вверх озабоченную физиономию и прокричала:

— Инка, я ее распутала, что дальше?!

Ключевой вопрос современности никак не терял актуальности.

— Она в окошко не пролезет — тоже не Дюймовочка! — встревоженно прокричала Трошкина.

Я не успела ей ответить, впрочем, и придумать ответ тоже не успела. За углом дома нудно проблеяла скрипучая калитка — значит, у Мурата Руслановича все-таки имелся при себе ключик!

— Алка, прячься в самый темный угол! — зашептала я, сунувшись в разбитое окошко. — Мы отступаем, но не сдаемся! Я с собаками отхожу за сарай и оттуда немедленно вызываю милицию и спасателей! Ты и оглянуться не успеешь, как вас вытащат! Держись!

Пригибаясь, я проворно поймала хвосты поводков, тянущихся за кружащими вокруг меня собаками, намотала ремешки на руку и перебежала задний двор, чтобы укрыться за сараем. Спрятавшись в какой-то могучей поросли, велела кобелям лежать, достала мобильник и позвонила своему любимому милицейскому капитану Денису Кулебякину.

— Да, дорогая! — приветливо отозвался он.

— Дениска, милый, скорее пришли нам подкрепление! Мы тут лежим…

— Где?

— В траве, но это неважно…

— С кем?

Голос милого похолодел, но я не обратила на это внимания:

— С кобелями, но это тоже неважно…

— Это им нужно подкрепление?!

— Нет, подкрепление нужно нам с Алкой!

— Я перезвоню, — сухо сказал Кулебякин и отключился.

— Не поняла?

Я с недоумением посмотрела на мобильник и послала милому второй вызов, но у него уже было занято.

— Вот так всегда с этими мужчинами! Как ночь скоротать — так пожалуйста, а как маленький подвиг совершить — так не допросишься! — пожаловалась я Барклаю и Фунтику.