— То есть особого результата в любом случае ожидать не следует? — догадалась я, уловив в голосе милого капитана отчетливо пессимистические нотки.

— Если пропавший стал жертвой преступника, того нашли и доказали вину — гада посадят, это и будет результат. Иначе дело приостановят до истечения сроков давности… Далее смотри пункт первый.

— В общем, наши доблестные органы в этих ситуациях действуют очень плохо, — раздосадованно подытожила я.

Сообразив, что краткий и безрадостный экскурс в практику розыскной работы закончен, капитан Кулебякин игриво напомнил мне, что в некоторых других ситуациях отдельные представители правоохранительных органов действуют очень хорошо и даже замечательно, после чего предложил подтвердить сказанное личным опытом хоть сейчас, хоть вечером, а уж ночью — просто в обязательном порядке.

— У тебя, Кулебякин, один секс на уме! — сердито сказала я.

— Почему — один? У меня на уме много секса! — горячо заспорил милый, но я не стала его слушать и бросила сначала трубку, а потом и ложку.

— Дюшенька, ты почему салатик недоела? — заволновался папуля. — Куда ты спешишь?

— Мне надо в офис съездить, — ответила я уже на бегу.

У меня возникло подозрение, которое имело смысл проверить немедленно.

Поскольку одинокие прогулки никогда меня не прельщали, я хотела увлечь с собой Алку, но дверь ее квартиры вновь была заперта, и на мой стук-звон никто не отозвался.

— Загуляла, девонька! — не без зависти пробормотала я, с сожалением отказавшись от мысли совершить незапланированный субботний набег на родной офис в дружеской компании.

А Трошкина, оказывается, загуляла не так уж далеко: я увидела ее, когда бежала через пустырь на троллейбусную остановку. Алка стояла по колено в ромашках и васильках, отмахиваясь от назойливой пчелы пучком тех же цветочков.

— Ах, вот ты где! — издали радостно крикнула я.

Трошкина вздрогнула, резко обернулась, при виде меня отчего-то побледнела и тонким голосом затравленного зайчика завизжала:

— Стой где стоишь!

— Я не стою, я бегу, — поправила я, не сбавляя темпа.

— Стой где бежишь! — истерично выкрикнула подружка, замахнувшись цветочным веником.

Тон у нее был такой, словно за приказом остановиться могла последовать стрельба на поражение. Несмотря на то что никакого огнестрельного оружия у Алки не имелось, а прямое попадание ромашкового букета не могло нанести мне серьезных увечий, я все-таки остановилась и воззрилась на подружку с удивлением:

— Ты с ума сошла?

— Не подходи! — упрямо повторила Трошкина.

Она раскраснелась так, что кружащие над лугом пчелки приняли ее за пунцовый пион и массово пошли на посадку. Алка яростно, как в бане, нахлестала себя ромашковым веником — насекомых она отгоняла еще более решительно, чем меня! Обиженно жужжа, пчелки разлетелись, а я склонила голову к плечу, рассматривая спятившую подружку с откровенным недоумением.

— Иди куда шла! — непримиримо сказала мне грубиянка.

— Что случилось, Трошкина? С чего это тебя зациклило на простых побудительных предложениях? То стой, то иди? — тщетно стараясь не обижаться, поинтересовалась я.

— Ничего не случилось, давай иди, потом поговорим! — Необычайно невежливая Алка помахала помятым веником, указывая мне направление движения.

— Ну, ладно, — ничего не понимая, я пожала плечами и продолжила свой одинокий путь к троллейбусу.

«Может, Алка пьяная? — предположил внутренний голос. — Или у нее такая дикая реакция на ромашковую пыльцу? Типа, аллергическое слабоумие?»

— Никогда ее такой странной не видела, — пробормотала я и непроизвольно оглянулась.

Алка, успевшая избавиться от куцых ромашек, сидела на корточках и двумя руками тянулась к совсем уж невзрачным сорнякам.

«Сто пудов, она спятила! — воскликнул мой внутренний голос. — Офелия, о нимфа! Сейчас нарвет бурьяна, совьет из него веночек и потопает к речке-вонючке топиться!»

— Эй, Трошкина! — встревоженно позвала я.

Алка обернулась и подскочила как ужаленная, а потом вдруг гаркнула:

— Лежать!

— Теперь уже лежать?! — изумилась я. — Трошкина, кончай командовать, я сама знаю, что мне делать!

«По-моему, это она скомандовала не тебе, — с какой-то странной интонацией подсказал внутренний голос. — Ты присмотрись-ка к кустикам!»

Я послушно пригляделась — сорняки рядом с Алкой волновались, как сливки в миксере. С учетом того что на всем остальном пространстве большого пустыря царил полный штиль, нельзя было не понять: у ног моей подружки кто-то очень активно лежит!

— Ах, вот оно что! — Я все поняла и развеселилась. — Трошкина не одна, как дурочка, ромашки топчет, она пришла с кавалером на травке поваляться!

В этот момент бурьян задрожал особенно сильно. Трошкина снова отчаянно вскричала:

— Лежать! — и сама повалилась в цветочки, как подрубленное под корень деревце.