Докусэн-кун тут же вставил:

– Поэтому в нищете тебя связывает бедность, в богатстве связывает богатство, в печали связывает печаль, а в радости связывает радость. Гений гибнет от своей гениальности, мудреца поражает собственная мудрость, а одержимого, как Кусями-кун, враг захватывает в свои сети, используя его одержимость.

Мэйтэй-кун закричал: «Ого!» – и захлопал в ладоши, а хозяин проговорил ухмыляясь:

– Не так-то это просто сделать.

Все захохотали.

– А отчего погибнут такие, как Канэда?

– Жена погибнет от Носа. Самого Канэда погубит его алчность. Его подручные сдохнут от своей склонности к сыску.

– А дочь?

– Дочь? Трудно сказать. Я ее не видел. Ну, скажем, ее погубит страсть к роскоши и к жирной пище. Или она станет пьяницей. Но от любви она не погибнет, нет. Возможно даже, станет нищей бродяжкой.

– Ну, это уже слишком, – запротестовал Тофу-кун. Ведь он посвятил ей свои новые стихи.

– Это великие слова, – продолжал Докусэн тоном проповедника. – «Откажитесь от нелепого стремления иметь жилье и собственность, проникнитесь добрыми намерениями!» Пока человек не станет таким, он всегда будет мучиться.

– Ну, ты не очень-то распинайся, – заметил Мэйтэй. – А то еще действительно заживешь кверху ногами на манер своей молнии с весенним ветром.

Хозяин объявил ни с того ни с сего:

– Если цивилизация и дальше пойдет такими темпами, я не хочу жить.

– Да ты умирай, не стесняйся, – посоветовал ему Мэйтэй.

– А вот не буду умирать, – с непонятным упорством ответил хозяин.

– При рождении никто не думает о рождении, – сказал Кангэцу- ~ Но вот смерть неприятна для всех.

– Занимая деньги, никто не испытывает душевных мук, – в тон ему откликнулся Мэйтэй. – Но вот отдавать долги весьма неприятно. Обычная история.

Докусэн-кун с отсутствующим и отрешенным видом проговорил:

– Счастлив тот, кто не думает о возвращении долга, и счастлив тот, кто не помышляет о смерти.

– Из твоих слов выходит, что прозревшие, не помышляющие о смерти, порядочные нахалы.

– Считай как угодно. В учении йогов сказано: «Будь с лицом из железа и с сердцем буйвола или будь с лицом буйвола и с сердцем из железа».

– Ты вот типичный представитель такого прозревшего.

– Я бы этого не сказал. Впрочем, мысль о смерти стала мучительной только с тех пор, как была изобретена болезнь, именуемая неврастенией.

– Поистине, ты человек доневрастенический, откуда ни посмотри на тебя.

Пока Мэйтэй препирался таким образом с Докусэном, хозяин выражал Кангэцу и Тофу-куну свое недовольство современной культурой.

– Весь вопрос в том, как уйти от возвращения долгов.

– Да ведь вопрос так не стоит; одолженное нужно возвращать.

– Погоди. Это же вопрос теоретический. Слушай и молчи. Вопрос о возвращении одолженных денег я уподоблю вопросу о неизбежности смерти. Такой вопрос уже ставился. Это была алхимия. Алхимия провалилась. Стало очевидно, что при всех обстоятельствах смерть неизбежна.

– Это было очевидно и до алхимии.

– Погоди. Молчи и слушай. Я рассуждаю теоретически. Ну вот. Когда неизбежность смерти стала очевидной, возник второй вопрос.

– Какой же?

– Если смерть неизбежна, то как надо умирать? Одновременно с этим вторым вопросом возник, разумеется, и Клуб самоубийц.

– Вот оно что!

– Умирать тяжело. Но жить еще тяжелее. Для неврастеников жизнь еще более мучительна, чем смерть. Вот почему их терзают проблемы смерти. Неврастеник мучается не потому, что не хочет умирать, а потому, что не знает, как умирать. Большинство по причине собственного скудоумия полагаются на природу, а тем временем их потихоньку добивает общество. Но человек с характером не может удовлетвориться гибелью от руки общества. Я не сомневаюсь, что в ходе глубоких и разносторонних исследований способов смерти будет открыт какой-нибудь новый, замечательный способ. Число самоубийств в мире будет возрастать, и каждый самоубийца будет покидать этот мир своим особым, индивидуальным путем.

– Ух, что-то даже страшно стало.

– Страшно будет потом. В пьесе Артура Джонса есть философ, который пропагандирует самоубийство.

– И он кончает самоубийством?

– К сожалению, нет. Я убежден, что лет через сто все будут кончать самоубийством. А через десять тысяч лет иной смерти, кроме самоубийства, люди даже не будут знать.

– Вот ужас-то будет!

– К тому времени самоубийство будет обстоятельно изучено и превратится в особую науку. И в такой гимназии, как «Ракуункан», вместо этики будут в качестве обязательного предмета преподавать самоубийство.

– Чудовищно! Мэйтэй-сэнсэй, вы слыхали эту великолепную теорию Кусями-сэнсэя?

– Слышал, – откликнулся Мэйтэй-кун. – В эти времена преподаватель этики в гимназии «Ракуункан» будет говорить примерно так: «Господа! Откажитесь от этого дикого пережитка, именуемого общественной пользой! Каждый из вас, как представитель молодежи, обязан в первую очередь помнить о самоубийстве. Но поскольку естественно желать другому того, чего желаешь себе, вам следует сделать один шаг от самоубийства и перейти к убийству. Вот здесь рядом живет некий господин Тинно Кусями. Жизнь измучила его, и он пребывает в полном отчаянии. Вашей обязанностью является убить его. Причем в нашу цивилизованную эпоху ни в коем случае не следует пользоваться древними видами оружия, такими, как пика, секира или пистолет. Применяйте более возвышенное оружие – насмешку и издевательство. Лишь в этом случае убийство принесет пользу и ему, и вам…»