— Я позвоню. Через пару-тройку недель. Прикину кое-что, помозгую над операцией. Обговорим детали на личной встрече. Я приеду за тобой.

Один, вон на том джипе. Звонить буду под именем… ну, Китовый Ус, что ли? — Кашалот засмеялся. — Кликуху мою знаешь?

— Знаю. Но говори лучше просто: Борис.

— Нет, свои имена называть не надо. Кетовым буду. У меня кот был классный… убили, суки! Но они еще поплатятся за это!.. — Кашалот скрипнул зубами. — А твоя кликуха какая?

— Койот.

— Похож. Похож, — удовлетворенно повторил Кашалот и поднялся. — Иди домой, Пашок.

Отдыхай, телевизор смотри, ящики разгружай, бороду отращивай. Ищут тебя, не забывай.

Койот не ответил, и Кушнареву это снова понравилось. Молодец. Никак не хочет колоться.

Признания у него и клещами, видно, не вырвешь.

Что ж, такие дольше живут.

Джип уехал, Марина вернулась в киоск, внимательно глянула на Койота.

— Поговорили, Паша?

— Поговорили.

— А что невеселый сидишь?

— Тебя это не касается. Мужской разговор был.

— Понятно… Ты не сердись, Паша. Я же не о себе пекусь. Хочу, чтобы и ты человеком себя чувствовал.

— Уже чувствую.

— Ну вот и хорошо. Я рада за тебя.

Марина подошла к нему, обняла за голову, прижалась. Он вдохнул знакомый запах ее одежды, ответил на объятие. Зарылся лицом в распахнутую дубленку, подумал с нахлынувшей тоской!

«Убьют меня… Все равно убьют! Не те — так эти.»

Они допили е Маринкой коньяк, потушили свет в киоске, задернули штору в подсобке и сладко, не спеша, потрахались.

Койот стал с этого дня сотрудником фирмы «Братан и K°».

Человеком для особых поручений шефа.

Но об этом знали пока лишь они двое.

Вечером, после «смены», они пришли с Маринкой домой, хорошо поужинали, улеглись на диван и стали смотреть телевизор. Передавали очередной репортаж о болезни Президента, о том, что ему назначена серьезная операция на сердце и что она будет сделана вот в этой распрекрасной больнице — ЦКБ. Журналист за кадром посетовал на то, что их, корреспондентов, туда не пустят, а то бы они показали и самого Президента, и ход операции — народ все должен видеть и знать.

— Им разрешить, так они бы свои телекамеры прямо в разрезанную грудь Бориса Николаевича вставили, дай Бог ему здоровья, — сердито заметила Марина. За Президента она переживала, голосовала за него, обижалась на коммунистическую оппозицию, которая свою власть «проср…», а теперь «кусает локти и бесится».

Разглагольствования сожительницы Койот слушал вполуха, хотя изредка и поддакивал. Думал о своем. О том, что Кашалот посадил его на очень крепкий и надежный крючок, с которого не сорвешься. Что работать на него придется и что особо верить его обещаниям не стоит: все эти «забугорные» прелести не для него, Павла. Кашалот, может быть, и сможет удрать куда-нибудь за границу, а вот ему, Койоту, жить надо дома, в России… Другое дело, что в другом городе. Это мысль неплохая. В самом бы деле: купить квартиру гденибудь в Подмосковье… или на юге. Если будут деньги, то жить можно и на проценты, не ввязываясь больше ни в какие опасные авантюры.

Главное, замести следы, не попасться в руки ментам.

Такие люди в России — те, что совершают преступления и потом уходят от наказания — есть.

И их много. Почему он, Павел Волков, не может быть среди них?

Может помешать Кашалот. Может требовать все новой и новой «работы». Угрожать. Шантажировать. Мучить…

Ну что ж. Жизнь покажет. Задания он, Койот, станет выполнять очень аккуратно. Всегда будет помнить о собственной безопасности, о том, что надо уходить с места преступления непойманным.

А Кашалот…

«Заработаю денег и пришью его, — жестко сказал себе Койот. — Никто, кроме нас двоих, не будет знать о моей „работе“… А хату в самом деле надо купить в другом городе…»

С этой мыслью-надеждой он уснул у Маринки на плече.

Раз в неделю как минимум у Дворца шинников, возле офиса Бориса Кушнарева «Братан и K°», останавливалась зеленоватая, под цвет морской волны «шестерка» капитана Мерзлякова. Начальник угрозыска Заводского района, купивший «Жигули» перед самым Новым годом, души не чаял в своей четырехглазой красавице. При покупке долго выбирал прежде всего цвет, хотел именно этот, официально именуемый «Пицундой». Кашалот, когда зашла речь о покупке машины, советовал своему другу брать «девяносто девятую» модель престижна, современна, с передними ведущими колесами, что немаловажно: более устойчива на дороге, особенно в зимний период. Но Мерзляков уперся, в «шестерку» он был влюблен давно, и наконец мечта его исполнилась. Приобрести машину помог, конечно, шеф «Братана», дал на тачку более половины нужной суммы, бросил небрежно: «Потом отдашь, когда разбогатеешь». Мерзляков согласно кивнул, понимая, что богатеть он сможет лишь с помощью могущественного своего покровителя, Кашалота, что повязал себя с ним накрепко, навсегда, и путей отступления уже не было. Кушнарев был в курсе работы уголовного розыска не только своего, Заводского, района, но частично и областного УВД — информацией Мерзляков снабжал его регулярно.

Так, еще в конце августа, он рассказал Кашалоту об исчезнувшем «КамАЗе» — шофер приехал на машине проведать мать в больнице и пропал вместе с грузовиком. О том, что группа областных сыщиков во главе с подполковником Сидорчуком ищет какую-то банду, нападавшую по ночам на глухих дорогах Новохоперского района на легковушки, он знал: банда убила молодых журналистов, пчеловода, припозднившегося на городском рынке, подполковника Российской Армии…

Рассказал и о странной смерти Юрка Вшивцева по кличке Гнида, пропавших без вести его родителях: говорят, уехали к каким-то дальним родственникам погостить и не вернулись. А сынок в это время умер — подрался с кем-то по пьяной лавочке, погиб от внутреннего кровоизлияния.