И видящий себя видящим вечно.

Нагой, врагам я выставлен на стыню.

Кат любит поступать бесчеловечно.

Мой пращур Аввакум за двуперстыню

Сожжён был мотыльком церковносвечно,

А я, его потомок – за сластыню

Мальчишескую душеизувечно

К позорному столбу прикован цепью

И надо мной столицы чернь глумится,

И чашу с калакутой я в конце пью,

И белый свет в очах моих затмится.

Я зеркало. Я эхо. Я метафор

Творец и лжекультуры эпитафор.

Если ко лбу я руку поднимаю,

Книг корешков касаюсь если нежно,

Значит я клоун в цирке и манежно

Жильё моё. Себя я обнимаю,

И все смеются! Я не понимаю,

Что тут смешного? Одиноко мне ж, но

У Стены плача будет снежно-снежно…

Я сон видеокамерой снимаю.

В Салиме выпал снег… Не принимаю

Я никого. Жить лучше безмятежно,

Имея то и это бесплатежно…

Я с паствы десятину не взимаю.

Мольбе их "исцели нас!" не внимаю.

Бреду по снегу сквозь метель бесстежно…

Из Книги я Ночей Шахеризада

И ключ в старом замке если со скрипом,

Но повернулся, то предсмертным хрипом

Да огласит вселенную из ада

Тот, автопомпу вынул кто из зада

И нюхает её больной как гриппом

Фрукт ароматный, глаз же птизным стрипом

Пылает. Оголялась не коза, да?

Если живу я над обрывом в бездну

И если боль моя невыносима,

Язык английский в навсегдаисчезну

Изыдет ныне звёздновозносимо:

Сначала с Нагасаки Хиросима,

Теперь – Бачау? Вижди тьму беззвездну!

Я вспоминаю Времени Машину

И не забыл ковра единорога…

Где в Назарете вы нашли вершину,

Чтоб свергнуться с неё? – спрошу вас строго.

Марихуану можно в автошину

Засыпать – до таможни лишь дорога,

Затем – смена колёс, да под смешину!

В каждом втором авто – пакеты дрога.

На-ка, курни. Эй, глубоко дыши, ну!

Что, худо стало? – Тогда прочь с порога.

Пойди, сшей кимоно из крепдешину

И дома в нём ходи как недотрога.

Плачет ли жезл железный по кувшину?

У жезла вид… Аж по в спине продрога!

Если меняю положенье тела

Во сне и память стих мне возвращает,

То Бог хулу на Духа не прощает.

Британия великой быть хотела…

Ого, какая глыба пролетела,

Что с облегченьем диктор сообщает,

Мимо планеты – как себя вращает

Земля ещё? – звездою проблестела!

Если меняю тела положенье

Во сне и память возвращает строки,

Ещё одна комета мчит, пороки

Чтоб наказать людские. Приближенье

Её к земле настолько же опасно,

Насколько мужеложество не спасно.

Стих этот повторён несметнократно

Во сне моём как эхо в лабиринте:

"Язык Содома поступать развратно

Учит детей – скорей его отриньте!"

Не обретая вспять стези, обратно

Не полетит комета как на спринте

Спешащая, что авторефератно

Трактат свой издаёт на ротапринте!

Не исполнитель действия иного,

Тку фабулу такую же я точно,

Которую страна, та что восточна,

Назначила и чей снова и снова

Восповторяю я десятисложник…

Из англофонов кто не мужеложник?

То говорю, что скажут мне другие,

Я те же вещи чувствую в час тот же

Абстрактной ночи и я тождотодже

В степени разной с вами, дорогие

Душ зеркала, хотя равно благие

И те, и эти, но слона ферзь ходже,

Из нескольких монет одна находже

Другой, хоть все одеты, не нагие.

Каждую ночь один и тот же ужас

Мне снится: лабиринта строгость. Жалит