— Клеввер, — включил заднюю передачу Боб Уинсен.

(Хорошо.)

Он довольно давно работает в гевронском консульстве в Мармунезе, и русбандские лица уже успели примелькаться. Но он понимает своего молодого коллегу — местные обезьяннки бывают отчаянно красивы, эти дикие русбанды просто купаются в обезьянньей красоте. Так почему бы и случайному гевронцу не занырнуть один разок? Вот только мотор он заглушать не будет — на остановке, кроме стройной обезьянны, ожидая автобуса, покуривают несколько дрилов в летных куртках. Ну а так как он в Русбандии давно, то знает, что летчики любят спирт и после этой любви почему-то недолюбливают иностранные машины. Он дипломат, он не имеет ввиду ничего такого, но просто может так случиться, что по дороге в консульство им сначала придется заехать в травмопункт. А этого он не хочет и поэтому глушить мотор не станет. Как настоящий дипломат.

Шимпанзун обернулась еще раз — проводить взглядом быстро удаляющийся самолет. Лейтедрил встретил ее, как старую знакомую — ему скучно в маленьком городке и в тесном КПП.

— Ну как, успели? — с готовностью к разговору спросил он.

— Да, спасибо.

— Не за что, — обрадовался он вместо нее, — приходите еще.

Она ничего не стала обещать не поддающейся погонам молодости, а просто пошла на остановку ждать автобуса, чтобы уехать подальше от, похоже, что ставшего пограничным ей и Примату аэродрома, и постараться избежать длинных мыслей — а она умеет избегать, и не думать о прямолинейных взглядах, враждебных по отношению к удобной кривизне привычного пространства.

Но даже случайность подчинена подсказкам и уже набрала вторую автомобильную скорость — все тот же долговязый "ПОМ" растолкал створки авиаворот, и на дорогу выехали две машины: "УАЗик", и в нем, чернея пехтмуровской формой сквозь стекло, с переднего сидения на ожидающих автобуса бросил свой строгий, но довольный взгляд красивый полкодрил. Вторая — иномарка, "Воблу" — любимая машина горячих гевронских парней и их не менее высокотемпературных подруг, а так же новых русбандских бандюганов и не вдруг состоятельных чиновников.

"Воблу", остановившись, задним ходом подъехала прямо к остановке, к Шимпанзун, разбивая неожиданностью маневра скуку ожидания и рождая статику любопытства. Из нее вышел высокий гевронец в такой же белой, с красным крестом куртке, что была на улетевшей с Приматом обезьянне, и…

— Простите, мне кажется, это вас я видел на аэродроме? — заговорил он с ней, немного напрягаясь в акценте. — Кажется, вы кого-то провожали?

— А вы, случайно, не из гевронского КГБ? — удивилась вежливой, но все-таки наглости Шимпанзун.

— Дас агентас? О… яа! Это щютка, — заулыбался, в общем-то, симпатичный геврон, — понимаю. Извините еще раз, но это наш груз сопровождает капедрил Примат, — вероятно, занятый переводом гевронских мыслей на русбандский, не без паузы продолжил он. — Вы ведь его приходили провожайдт?

— А вы наблюдательны, — повнимательнее присмотрелась к нему Шимпанзун, немного злясь на себя, на свое раздражение. — Приятно, что не все гевронские любители поглазеть по сторонам показательно носасты.

— Если вам в Мармунез, мы можем подвезти, — не понимая, но все же пытаясь переварить длинную и слишком уж замысловатую для него фразу, предложил настырный геврон.

— Нет, спасибо, я лучше автобусом, и мне не в Мармунез.

— Не сердитесь, — окинув быстрым взглядом суровых дрилов в летных кожаных куртках, прислушивающихся к разговору и приглядывающихся к нему, как к боксерской груше, извинился геврон, — но я мог бы сообщать вам, по мере возможности, как там идут дела. Мне это будет не трудно.

— Да, — согласилась со своими мыслями Шимпанзун, — это не трудно.

— Вот и клеввер, — геврон вынул записную книжку и, написав пару коротких строчек, вырвал листок и протянул его Шимпанзун, — это номер телефона, консульства. Позвоните?

Шимпанзун взяла листок, но, помедлив не больше секунды и уже с интересом разглядывая нездешнюю наглость, забрала у него и ручку и, положив листок на крышу автомобиля, написала на обратной стороне уже свою быструю строчку.

— Вот вам мой номер, что-нибудь узнаете, позвоните сами.

Показался автобус, исключая раздумья и прекращая паузы и весь этот разговор, задвигались суровые наблюдатели, ожидая, чем же закончится наглость приезжего иностранца — затащит, или нет?

— Может, все-таки поедете?

Но Шимпанзун молча покачала головой и запрыгнула в автобус, в атмосферу гордости за неподдавшуюся ее и презрения к выскочке из иноземной тачки. Автобус тронулся, гевронец проводил его движение и ее силуэт взглядом, а она его — поворотом глаз.

— Арен эстерн лоннер носсеншноб? — спросил Мак Какерсен Боба Уинсена, пристегиваясь ремнями безопасности к креслу. В Гевронии так принято, что если есть к чему пристегнуться, то это обязательно будет сделано. Тем более на ужасных русбандских дорогах.