– Наверное, бросила Адриана и уехала, - я пристегиваюсь, бросаю пакет и сумочку (не ту, которую волокла по полу подъезда) на заднее сиденье.

– Как странно.

– Да, странно. Я спрашивала Ману, но он лишь огрызнулся...

Больше Бирсен не стала спрашивать ничего.

Мне в самом деле могло бы понравиться у нее, в ее квартире в красивой новостройке, если бы перед глазами не плыло все, если бы не болела шея и ноги не заплетались от усталости и потери крови. Я приняла душ, переоделась в чистое, лакнула из фляги крови Маны. Поплакала. Утерев слезы, вышла из ванной комнаты. Кажется, мне теперь совсем не будет хотеться домой. Там живет моя боль. Там живет страх. Там живут умирающий Северус и мертвая Субирано. Передернуло, я поспешила отвлечься. Выпила стакан красного вина. Клонило в сон.

– Приляг в моей спальне, - Бирсен провела меня в опочивальню, схожую с ее комнатой в доме Кимуры.
– Ты выглядишь ужасно. Может, хлебнешь?
– Бирсен великодушно предложила мне свое запястье.

– Спасибо, я уже... Мана снабдил меня как-то кровью, - пояснила я.

– Предусмотрительно, как раз в духе Деспера, - улыбнулась Бирсен.

Она сложила мои вещи - сумочку, юбку, блузку - в кресле в углу. У меня на это не хватало сил. Я легла, и турчанка накинула на меня легкое пуховое одеяло.

– Спи, - и она вышла.

Буквально через две минуты я провалилась в глубокий он без сновидений. Точно помню, что сквозь сон видела Жанну и Жози, склонившихся надо мной с обеспокоенными мордочками.

– Ты точно жива?
– вопрошала Жози.

– Отстань...
– жаль, что ноги не хотят подниматься, а то я бы ее двинула.

– Вроде жива.

– Ага! А вдруг она ее обратила?!

– Тссс! Гайя услышит. Не собиралась она ее обращать.

– Поспать дадите, нет?..

– Можно с тобой полежать?

– Полежи, только отстань...

Шорох по покрывалу, кровать прогибается, рядом устраивается Жози.

– У тебя пятки шершавые, - все еще не в силах проснуться, сообщаю я ей.

– Гайя, я в носках!..

– Ну и ладно, отстань.

– Нас Мана прислал, за тобой присматривать...

– Отстань...

Она отстала, замерла, как мышь, за спиной. Я снова упала в бездну сна.

Когда проснулась, за окном было темно. В комнате тоже. Я сладко потянулась, вспомнила о Жозефине, однако за спиной никого не обнаружила. В комнате я была одна. Села, еще раз потянулась. Хотелось пить, во рту было гадко. Зато голова не болела, не болела и шея. Я подумала было о том, что убила нынче Субирано... Передернуло. Нет, об этом лучше и не вспоминать. Потом, пару дней спустя, пусть все уляжется...

Включаю бра у зеркала Бирсен, причесываюсь. Пойти, попить водички, что ли? И поесть бы не мешало. Можно заказать пиццу или суши на дом...

Я подошла к двери и почти уже открыла ее, но в этот момент услышала взрыв хохота, донесшийся из гостиной. Смеялись не Бирсен, Жанна и Жози, народу было много больше. И тут я увидела кое-что, чего ранее мои еще слепые ото сна глаза не заметили.

На белой поверхности двери губной помадой написано: "Гайя, не выходи!!!" Хм. С чего бы это?.. Припадаю ухом к неиспакощенному сиреневой губнушкой участку двери. Кто-то говорит, говорит на английском, но с акцентом. Итальянским акцентом.

– Иди ты! Только Париж достоин Рима...

– ... и только Рим достоин Парижа!
– вторят ему еще несколько голосов, и я снова слышу взрыв смеха. Мои ноги словно вросли в пол, я не могу сдвинуться с места. Волосы на затылке стали дыбом.

– Но Киев - один из немногих наших городов-партнеров, запомни это, Жанна Мари!

Мне незнаком этот задорный молодой, словно звенящий, очень сильный голос. И все равно - я уже знаю, кому он принадлежит. Отхожу от двери, но припадаю теперь уже к электрической розетке - в новых домах через них все слышно.

В зале у Бирсен идет веселье. Играет негромкая музыка, я слышу, как кто-то что-то разбил.

– Прости, Бирсен, - слышу женский голос, тоже говорящий на английском с акцентом.

– Не беспокойся, я уберу...

– Зачем же утруждать нашу милую хозяйку?
– брызжущий радостной энергией голос.
– У нас ведь есть Эстелла...

При этом имени меня передернуло. И - ой!
– какие же дурные предчувствия зашевелились в моей душе.

– Estella!
– и потом что-то на итальянском.

– Что вы, Мастер, мне не сложно...

– Сядь, Бирсен, - тон его голоса не изменился ни на йоту, но мне стало не по себе.
– Пьетро, налей нашей хозяйке еще виски.

– Эстелла, в кухне салфе...

– Нет. Пусть собирает руками.

Тишину нарушала только музыка. Я вспомнила, как в квартире Эристава Ника собирала осколки... Но там было все иначе.

Наконец, заговорила женщина, разбившая бутылку или бокал:

– Траян, ты не сказал Бирсен и девочкам новость?