И, наверное, ради подобных моментов стоит жить. Если возможно такое, как у Траяна и Эстеллы, то и для нас с Маной найдутся время и слова, от которых рухнут стены и забудется все плохое. Ну а пока...

– Гайя!
– ко мне спешили Саша и Иван.

С ними приехали Кимура, Джейми и Бирсен. Приехал Эристав. Вместе с Маной приехали Северус и Адриан, а также сестрички-француженки. Они уезжали домой завтра.

Брат крепко обнял меня, когда мы уже прощались.

– Пиши мне на мыло, - сказал Сева.
– И звони. И фотки шли, слышишь? Мана обещал свозить нас в Италию летом.

Не могла не улыбнуться:

– Если будете хорошо себя вести?

– Мы и так пай-мальчики, - Сева усмехнулся. Он уже почти не улыбался криво, как раньше.

Сестры обцеловали меня, сказав, что скинут мне на телефон адреса бесподобных магазинов в Париже и Риме.

Саша и Ваня уверили меня в том, что постараются не влазить в неприятности.

– Тебя же не будет, чтобы спасать нас, - сообщили мне с улыбками на лице.

Ким и Эристав по очереди крепко обняли меня.

– Береги себя, - сказал мне хевсур со своим неповторимым акцентом и бархатным смешком.

– Не могу не присоединиться к пожеланию Эриса, - сказал Ким.
– Зарегистрированный дампир... Их вообще еще кто-то регистрирует?

Позднее Гай пояснил мне, что, несмотря на закон, отхватившие дампиров мастера не регистрируют их по весьма простым и понятным причинам: другие мастера не гнушаются красть чудо-созданий у коллег.

– Ну чем мы чудеснее вас?
– спросила я.

– Мы мертвы. А наши дети почему-то живые и особенные. Если это не чудо, то чудес не бывает вовсе.

Адриан тоже обнял меня на прощание, крепко обнял. Беленький котик уже стал похож на кота. Наверное, Суби быстро покидала его кровь и мысли.

– Спасибо за все. Я не знаю, смогу ли расплатиться с тобой когда-нибудь сполна, - сказал мне Адриан.

– Будь с отцом и моим братом. И береги их, - прошептала я так, чтобы не услышали ни Сева, ни Мана.

Адриан кивнул мне со всей серьезностью.

Пока остальные прощались с пришедшим, наконец, Гаем (он что-то забирал из камеры хранения), я подошла к Мане, сиротливо стоящему в сторонке, у окна. Он ждал меня.

– Я предлагаю расстаться спокойно и ровно, - сказала я, подходя к нему.

На Мане сегодня, вопреки его предпочтениям, было черное пальто.

– Траур?
– не дав ему ответить на свою первую реплику, спрашиваю я.

Зеленоглазый холодно смотрит на меня, выдерживая паузу.

– Надо не забыть поблагодарить Ингемара за то, что он подарил мне жену - воплощение такта и деликатности.

– Кстати, раз ты тоже недоволен этим браком - значит, предлагаю в самые короткие сроки пойти к какому-нибудь мастеру, который нас разведет.

Зеленые глаза стали еще холоднее. Мана снял черную перчатку и заправил за ухо прядь, которая лезла ему в глаза. Сегодня он не зализался, как обычно. Сегодня Мана вообще был другим. И почему-то его... инакость тревожила мое сердце.

– Гайя, скажи, - он смотрел на меня пристально, - я тебя теряю?

Не знаю, почему, но от этих его слов вся моя бравада съежилась и куда-то делась. Я не сумела подавить порыв - и просто схватила его за руку, на которую он снова хотел надеть перчатку. Рука была горячей. Я подняла глаза на Ману. У него был вид мальчика, которого застукали за мастурбацией. Тем не менее, он сжал мою руку в ответ. Так мы постояли немного молча. Задав вопрос, Мана не ждал на него ответа. И я не ответила. Спустя минуту или две он сказал:

– Просто меня не покидает мысль о том, что я тебя теряю. Или рано или поздно потеряю.

– Я не знаю, Мана, - как можно равнодушнее попыталась сказать я.
– Пока что мы связаны, как ты сам сказал, крепчайшими узами на свете, - а сейчас я попыталась прозвучать насмешливо.

Вопреки всему он улыбнулся. И мое равнодушие таяло от этой улыбки.

– Ты все равно вернешься.

Я не поняла, имел ли он в виду себя или Киев.

– Наверное, вернусь, - сказала я уже без иронии и равнодушия.

– Прости меня.

– За что?

– За пощечину.

Я вспыхнула, снова не пойму - почему. От этого смиренного голоса и не менее смиренного лица его хозяина бросило в дрожь. Приятную.

– Ох... Так ведь мы квиты.

– Все равно. Я не должен был. Но я поддался страху.

Я внимательно всмотрелась в его глаза. Не знаю, искренне ли он сожалел.

– Я тоже не должна была в тебя стрелять, Эммануэль. Это... неправильно. Нельзя решать проблемы насилием.