Судя по приказам, изданным в период командования ОКВС Рейбницем, он мало отдавал под суд провинившихся людей, однако число военно-судных и следственных дел, поступивших в Главное военно-судное управление (в генерал-аудиториат), не уменьшается, значит, это, в основном, были старые, только оформленные при его командовании дела.

В 1840 г. их накопилось 34 (из 101 дела), в 1841 г. – 33 (из 95), в 1842 г. – 47 (из 108). Рейбниц проявил себя заботливым начальником, по-отечески относился к солдатам и по-товарищески к офицерам. Этому научил его богатый фронтовой опыт. Придумывать что-то новое он, видимо, не намеревался, но очень старался вникнуть в жизнь своих подопечных, помочь им по мере возможности, чтобы как-то облегчить их нелегкую службу. О его заботе о подчиненных свидетельствует, к примеру, такой факт. В ноябре 1842 г. после очередного вояжа по российским просторам он подал рапорт военному министру генерал-лейтенанту А.И. Чернышеву с просьбой разрешить из приумноженных сумм запасного капитала корпуса выдать деньги на улучшение питания нижних чинов Тамбовского внутреннего гарнизонного батальона «по случаю в прошлом году в той губернии неурожая и дурного приварка от домохозяев по сему ими производимого». В столь же трудном положении находились и многие другие батальоны. Одновременно командующий ОКВС сообщил и о затруднительном положении, в котором оказался и корпусной штаб. За наем помещения, отопление и освещение ассигнуется 1142 руб. 85 5/4 коп., а расходуется до 3000 рублей (и тогда, оказывается, за все приходилось платить!). Он просит также отпустить 2000 рублей «на вспомоществование чиновникам корпусного штаба, чего они по усердной службе своей и недостаточному состоянию вполне заслуживают». Рейбниц просит выдать 177 штаб– и обер-офицерам ОКВС по 56 руб. 4 коп. за усердие и ревность к службе, а на удовлетворение порционного довольствия нижних чинов выделить 36 033 руб. Настойчивость Рейбница была вознаграждена. 24 ноября 1842 г. военный министр сообщил, что государь император повелел просимые деньги отпустить92.

Несмотря на старые раны, которые все больше дают о себе знать, Рейбниц добросовестно инспектирует подчиненные ему войска, находясь в командировках по пять месяцев в году. За короткое время командования ОКВС он оставил о себе добрую память. Особенно помнились усилия по улучшению размещения и питания нижних чинов. Для лечения больных корпуса специально разработан каталог необходимых медикаментов. Им были приняты меры в части подготовки унтер-офицеров для ОКВС.

В ноябре 1841 г. в связи с потребностями действующей армии сокращается ряд офицерских должностей (по три в батальонах и по одной в инвалидных командах), упразднен один из трех архангелогородских батальонов, высвободившийся личный состав направлен на Кавказ. Делается очередная попытка поднять качественный уровень состава корпуса. Рейбниц добивается принятия правила, согласно которому в ОКВС могут направляться из полевых войск нижние чины беспорочно прослужившие не менее 15 лет (указ от 20 ноября 1841 г.). Увеличена сумма прогонных денег окружным генералам для инспектирования.

Усердие его было замечено верховной властью. Император подписал грамоту, адресованную Рейбницу, следующего содержания: «Долговременная отлично-усердная служба и труды Ваши по званию командующего Отдельным корпусом внутренней стражи приобрели Вам право на особенное Наше благоволение. В ознаменование оного жалуем Вас кавалером ордена Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского, знаки коего препровождая при сем, пребываем Императорскою Нашею милостию к Вам благосклонны. Николай»93.

Рейбниц получил этот орден, внеся, как было положено, за него Капитулу российских императорских и царских орденов 180 рублей серебром. Удостоен он и ордена Белого Орла (за него надо было внести 150 рублей серебром).

Материальное положение генерал-лейтенанта, награжденного почти всеми российскими орденами и двумя иностранными, находилось чуть ли не в плачевном состоянии, хотя, казалось, по должности и чину он получал немалое содержание94. Это видно по переписке Рейбница с Инспекторским департаментом Военного министерства.

Пошатнувшееся здоровье (сказывались болезни и последствия ранений) заставило его просить об отставке. 25 марта 1843 г. он был освобожден от командования ОКВС, но оставлен членом Военного совета. И все же вынужден обратиться к военному министру с просьбой об увеличении выплаты ему квартирных денег. Он имел на это формальное право, но ранее по скромности не претендовал. Просьбу удовлетворили95. 10 октября 1843 г. ему пожалован чин генерала от инфантерии. Это было уже перед его кончиной. Почувствовав приближение смерти, он находит последние силы, чтобы обратиться к царю с просьбой позаботиться о его семье: «...Старец на смертном одре дерзает повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества последнюю убедительнейшую просьбу свою, дабы, умирая, оставить сей свет в полной надежде, что Ваше Императорское Величество не отринет ее...»96. Он просил разрешить его жене и детям пользоваться еще в течение двенадцати лет дарованной ему арендой97.

В 1843 г. в командование Отдельным корпусом внутренней стражи вступил генерал-лейтенант Александр Львович Тришатный (1785 – 1852). Происходил он из дворян Черниговской губернии. На военную службу определен в 1800 г. унтер-офицером в Кексгольмский пехотный полк. Через три года произведен в прапорщики, а затем 12 лет служил в Перновском пехотном полку, в составе которого участвовал в трех войнах: против шведов, французов и турок (1805 – 1809, 1812 – 1814, 1828 гг.). Трижды был ранен: в 1807 г. под Гейльсбергом пулей в правую ногу, в 1812 г. – в голову, контужен в Бородинском сражении, в 1813 г. под Бауценоле – ядром в левую ногу. В 1827 г. принял командование Невским пехотным полком и произведен в генерал-майоры. В дальнейшем состоял при начальнике 4-й пехотной дивизии (1827 – 1828 гг.), командовал 2-й бригадой этой же дивизии, а с 1829 г. ввиду расстроенного здоровья от ран находился на лечении и отдыхе в течение почти трех лет, будучи зачисленным по армии. В 1832 г. был назначен окружным генералом 2-го округа внутренней стражи, через два года стал начальником 16-й пехотной дивизии и вскоре произведен в генерал-лейтенанты98. Его прочат на должность инспектора резервной пехоты, как знающего и опытного командира. Корпусной командир генерал-адъютант Нейдгард 20 января 1837 г. дает ему блестящую рекомендацию: «...Генерал-лейтенант Тришатный самый отличный, знающий службу и заботливый начальник дивизии. Внутренний порядок и устройство в полках, точное исполнение обязанностей каждого, одиночная выправка и вообще образование и обмундирование нижних чинов, попечение об их содержании и сохранении – суть предмета не только постоянной, но и весьма успешной его заботливости, чему представляются мне ежедневные примеры»99. 26 января Тришатный назначается «исправляющим должность инспектора резервной пехоты», а на его место начальником 16-й пехотной дивизии – генерал-лейтенант Н.И. Гартунг, сменивший позднее его же на посту командующего ОКВС.

Трудно предположить, состоялось ли это назначение, если бы оно происходило чуть позже. Дело в том, что 24 июля т.г. глава известного всесильного ведомства генерал-адъютант А.Х. Бенкендорф конфиденциально направил военному министру графу А.И. Чернышеву «полученнную частным образом записку о неприличном обращении с подчиненными генерала Тришатного» следующего содержания:

«О генерале Тришатном носятся весьма невыгодные слухи. Говорят, что он несравненно строптивее предшественника своего генерал-лейтенанта Скобелева: он не только что вспыльчив в обращении с офицерами, но находит как будто бы пищу в оскорблении их; дерзость его простирается до того, что он называет их свиньями.

Не мудрено, что подобным обращением он выводит из терпения кого-либо из подчиненных и последствия могут быть взаимно гибельны. Недавно во Владимирской губернии умер израненный в кампаниях генерал Апостолов. Ускорение смерти относят к неудовольствию, причиненному ему генералом Гришатным накануне его смерти на смотру»100.

Тришатного взял под защиту граф Клейнмихель, который счел нужным оповестить его об этом и даже послал ему упомянутую записку В письме за грифом «Секретно» от 4 августа 1827 г. говорилось: